Спящая - Банана Есимото Страница 11

Я посмотрела на нахмурившееся небо:

– Может, дождь пойдет. Или снег.

Тут Мари села, и выражение ее лица изменилось – она нахмурилась и посмотрела на меня. Взгляд стал каким-то диким, почти безумным.

– Что? Что такое? – спросила я.

Мне стало не по себе. Казалось, что на ее лице, как в зеркале, отражается мое беспокойство. Я уже давно не видела у нее такого странного выражения.

– Дай мне посмотреть, – сказала она, – и коснулась моих ладоней там, где до них дотронулся мальчик. Она взглянула на меня и наконец расслабилась. – Ты была с Ёсихиро?

Ее голос был почти не слышен, настолько тих, что у меня ушло какое-то время на то, чтобы догадаться, что она сказала. Я вздрогнула и практически стряхнула ее руки со своих.

Наконец мне удалось выдавить из себя:

– Нет.

Мой голос был сух, и ответ прозвучал странно.

– Разумеется, нет. Господи, что я такое говорю? Никто больше не может его видеть или что-то делать вместе с ним, да? Просто я еще не проснулась до конца, поэтому перепутала реальность со сном, который видела.

Говоря это, Мари потирала виски.

– Мой брат давно умер, – сказала я.

– Я знаю.

Ее голос звучал как обычно.

– Просто мне приснился сон. Буквально только что. Какая-то сцена, вы с Ёсихиро разговаривали… И вы были… я не знаю, что это за место… какой-то светлый зал… типа фойе в отеле или чего-то такого.

Я не знала, что ответить, и просто сказала:

– Ox.

И в этот момент почувствовала, как что-то теплое пронзает мое сердце.

– Ух, ты! Ты была права! Дождь пошел! – Мари выглядывала в окно.

Небо потемнело. Стена дождя была практически осязаема, огромные капли падали вниз, постепенно закрывая весь город. Тяжелое небо, затянутое свинцовыми тучами, висело высоко над головой. Интересно, их самолет успел взлететь? Или они сидят сейчас рядом с выходом на посадку и болтают о том, о сём? Семья из четырех человек, которых я больше никогда не увижу. Сидят себе посреди непрекращающейся суматохи в аэропорту, а пол под их ногами поблескивает под светом ламп, такая же сцена, как и те, в которых принимала участие я сама, когда пришла проводить брата в Америку и когда встречала его. Я еще раз воспроизвела эту картинку в голове, чтобы убедиться, что я ничего не забыла.

– Мари, я уверена, к вечеру дождь превратится в снег. Давай я попрошу маму позвонить твоим родителям. Тогда ты сможешь остаться у нас ночевать.

– Мне нравится эта идея, – сказала Мари.

Я тихонько выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Раз уж мои деньги вернулись ко мне и поскольку случившееся можно отнести к разряду чудес, то я достала зонтик и пошла их тратить.

В такие дождливые дни универмаги кажутся странно светлыми и теплыми, и внутри пахнет дождем. Я пошла в книжный отдел и накупила около тонны книг, затем приобрела еще несколько дисков. Очередей нигде не было, везде тихо, все товары аккуратно расставлены по полкам. Кроме меня по магазину бродило лишь несколько покупателей, а бездельничающие продавщицы казались верхом элегантности.

И даже после всех этих покупок у меня остались деньги, так что я выпила чашку чая и отправилась на поиски блузки для себя. Выбрала одну, которая мне очень понравилась, и когда пошла к лифту, собравшись домой, то чувствовала себя ужасно легкомысленной… И тут внезапно мои ноги сами повернули в отдел ночных рубашек и пижам.

И тут я вспомнила. Правильно! Ведь Мари останется у нас ночевать!

Я решила купить ей темно-синюю стеганую пижаму, судя по виду, очень теплую. Она лежала на витрине ближе всех. Пижама показалась мне не только уютно теплой, но и красивой, так что если Мари и решит вдруг надеть ее прямо на пальто и пойти на улицу посереди ночи, то проблем не будет.

– Это подарок? – спросила продавщица.

– Да.

Она перевязала упаковку красной ленточкой.

Вот так… Мари всегда спит в таких тоненьких пижамках, что начинаешь дрожать от холода при одном ее виде, и эта картина стоит у меня перед глазами, вот почему я хотела сделать ей такой подарок…

Вскоре после гибели моего брата Мари убежала из дому.

Разумеется, ее родители с самого начала были против их отношений, поэтому они заставили ее взять отгул на неделю, даже не спросив, хочет ли этого сама Мари. В качестве предлога был выбран приступ аппендицита. И у них даже хватило наглости сразу попросить ее выкинуть Ёсихиро из головы. Но, определенно, Мари убежала не в знак протеста против этого. Она сказала, что просто устала. Думаю, скорее всего, так оно и было. В тот момент ее несчастные родители даже не являлись частью ее мира. Мне же было страшно, пугала сама мысль о том, что меня попросят что-то сделать, я могла в тот момент только плакать вместе со своими родителями – наша семья погрузилась во тьму. Поэтому я не виделась с Мари. Но даже когда я услышала, что она сбежала из дома, я не почувствовала, что мне срочно нужно броситься на поиски… или же нужно сказать, что я просто не могла этого почувствовать, поскольку у меня в тот момент не было такого права…

Прошла неделя после исчезновения Мари, когда ее мама позвонила второй раз, и в ее голосе уже слышались нотки безумия. Впервые я как-то отреагировала и решила подумать, что могу сделать. У меня было ощущение, что я знаю, где она.

Дело уже близилось к весне, и в тот день солнышко припекало, а воздух был напоен ароматами цветов. Я даже куртку не надела.

Я села на поезд.

Мари и Ёсихиро снимали маленькую однокомнатную квартиру в ближайшем пригороде, где и проходили их свидания. Я решила, что если Мари где-нибудь и может быть, то именно там. Но что я буду делать, если обнаружу ее мертвой? Эта мысль без конца крутилась в моей голове. Тихий весенний пейзаж проплывал за окном, лица пассажиров казались умиротворенными и рассеянными. Если я приеду слишком поздно и обнаружу ее труп, будет ли мне жаль ее? Тусклый свет проникал в раскачивающийся вагон. Нет, на самом деле не особенно. В тот момент в голову пришла именно такая мысль. И я искренне поверила в это.

Я сказала обслуживающему персоналу, что я сестра Ёсихиро, взяла у них ключ и медленно поднялась на лифте на нужный мне этаж. На звонок никто не ответил. Тогда я вставила ключ в замок и вошла внутрь. В комнате было темно и невероятно холодно. Все шторы задернуты, воздух такой ледяной, что я просто физически чувствовала, как холод пробирается через мои носки прямо к ногам. Так страшно мне не было никогда в жизни. Я делала один шаг в минуту, представляя труп, который вот-вот увижу. Вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я обнаружила лежащую на полу Мари, завернутую в одеяло.

Она дышала, медленно делала вдох, а потом так же медленно – выдох, глубоко, как и бывает во сне. Это было дыхание здорового человека, не самоубийцы, наглотавшегося снотворного. Я принялась трясти ее, она заворчала и потерла глаза. Я была в шоке, когда поняла, что вижу ее обнаженные руки, торчащие из коротких рукавов футболки. Но когда я посмотрела под одеяло, то увидела, что на ней только футболка и трусики. Словно она решила вздремнуть после обеда в тенечке в жаркий летний день.