Девочка и сигарета - Бенуа Дютертр Страница 11

Неприятности начались в середине дня, когда я сортировал газетные вырезки за несколько месяцев. Заметки и медицинские сводки констатировали увеличение числа легочных заболеваний в нашем городе за последние три года. Никогда эти сведения не рассматривались в связи с мерами по ограничению дорожного движения и их печальными последствиями. Пресса упорно называла мэра человеком без предрассудков, поскольку он женился на чернокожей женщине, усыновил желтокожих детей, начинал политическую карьеру в левых рядах, а мэрию завоевал при поддержке шоу-бизнеса. Поэтому каждое из его решений казалось благотворным. «Коридоры для гражданского транспорта» принесли городу «глоток свежего воздуха». Газеты рукоплескали, отмечая, однако, на других страницах, странный рост числа респираторных заболеваний.

Воодушевленный результатами уникальных исследований, я решил снова представить кабинету мэра свои выводы, но с большей настойчивостью. Надо было предотвратить перемену общественного мнения, тонко сменить курс, подумать, как ликвидировать пробки на дорогах. Я перебирал в уме доводы, когда зазвонил телефон… Начальница Отдела кадров справлялась, могу ли я зайти к ней в половине четвертого. Цель встречи она не уточнила, но я почуял хорошую новость. Повышение оклада? Продвижение по службе? Премия за выступления на последних собраниях? Один лишь шаг отделял меня от вожделенной должности внештатного советника по вопросам особой важности, интеллектуала, свободного от расписания и оплачиваемого выше окладного уровня, дабы иметь возможность свободно размышлять об интересующих его предметах. Я подтвердил встречу и в пятнадцать двадцать пять отправился на четвертый этаж.

Путь в Отдел кадров лежит через бывший зал для официальных приемов. Его стены покрыты восхитительными фресками, изображающими сцены из истории нашего города: прибытие английского флота, восстание 1820 года, визит русского царя, толчея на Ярмарочной площади… Я всегда подолгу любуюсь плавными линиями рисунка, завораживающей игрой света и тени, совершенством фактуры и глубоким психологизмом портретов. Теперь картины остаются единственным украшением некогда роскошного зала. Вся мебель вынесена, а в центре возвышается надувная розовая крепость. Штук двадцать карапузов в слюнявчиках с сердечками и медвежатами осаждают ее резиновые стены. Они дерутся, пищат, пускают слюни под неодобрительными взглядами исторических персонажей. Особое презрение читается на лицах городских советников эпохи Возрождения. Из-за спины воспитательницы я состроил детям несколько гримас. Какой-то мальчишка обиженно завопил.

К секретариату Отдела кадров я подошел в прекрасном настроении и совсем не удивился, когда молодой охранник тотчас проводил меня в кабинет начальницы, а не заставил ждать в приемной как простого служащего — еще бы, учитывая мой статус в Администрации. Подняв голову от бумаг, моя коллега криво улыбнулась и смущенно сказала:

— Ты знаешь, старик, мне очень неприятно, но я должна поговорить с тобой об одном… странном деле!

Так принято в мэрии: все служащие высшего звена обращаются друг к другу на «ты». Она продолжила:

— Сложилась нездоровая ситуация, которая касается тебя лично.

Мое лицо удивленно вытянулось.

— Не буду ходить вокруг да около. Скажи, был ли ты вчера в туалете с маленькой девочкой?

У меня глаза на лоб полезли. Правильно ли я расслышал? В туалете? С маленькой девочкой? Сокращенное изложение придавало вчерашнему анекдотцу извращенный привкус. В моем голосе прорвалось возмущение:

— Надеюсь, ты шутишь? Ты что, думаешь, что я заманиваю детей в туалет?

Коллега казалась удрученной.

— Вся эта история мне безумно неприятна. Конечно, я ничего такого не думаю, но… как бы это сказать… речь идет о словах ребенка!

Девчонка меня заложила! Я угодил в ловушку… Только я же ничего плохого не делал; просто выкурил сигарету. Меня вдруг прошиб пот. В этот момент мне надо было бы точно изложить все, что произошло, но необъяснимый стыд удержал меня. Не хватало еще выставлять себя нашкодившим мальчишкой. Даже и упоминать о сигарете не стоит; у девчонки нет доказательств. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться и пустился в объяснения:

— Послушай, все очень просто: да, вчера вечером после заседания я пошел в туалет. Да, туда вошла девочка, потому что я неплотно задвинул задвижку. Да, я ее выгнал и запер дверь. Если все здание заполонено детьми, такое может произойти, не правда ли? Ничего особенного не случилось, тут и говорить не о чем.

Начальница Отдела кадров не теряла дружелюбия, но убедить ее мне явно не удалось. Она секунду помолчала, прежде чем спросить:

— А можно узнать, что ты делал в туалете?

Что за дикий вопрос? Я с ухмылкой пожал плечами:

— То, что обычно делают в туалете.

— Малышка говорит, что ты выбросил в окно сигарету. И еще она утверждает, что ты ей угрожал.

Полицейский профессионализм допроса не соответствовал смехотворной ничтожности происшествия. Как я и опасался, меня обвиняли в курении. Проще было бы признаться. Но мне показалось унизительным описывать, как я сидел на унитазе с сигаретой в зубах и отверткой в руках. Я выдвинул неопровержимый аргумент:

— Ну ты же знаешь, что окна заколочены. К тому же весь Административный центр оснащен дымодетекторами!

— К сожалению, в то же самое время проходящей по бульвару Победы женщине на голову упал окурок. Вылетел он из окна этого здания. Не стоит и говорить, что она недовольна и собирается подать жалобу. Не хочу тебя огорчать, старик…

Эта развязка, хотя я и старался ее избежать, принесла мне облегчение. Мне даже показалось, что я ждал ее с самого начала, с того дня, когда расконопатил окно. Тягу к курению я мог бы побороть легко; как ни глупо это звучало, мне просто хотелось нарушить правила, быть пойманным на месте преступления, обруганным и наказанным… Так тому и быть: пусть все узнают, что я тайком курил в туалете Административного центра. Меня обвиняли в мелком правонарушении. Наказание будет нетяжким. Даже в условиях непримиримой борьбы с табакизмом я мог опасаться лишь задержки продвижения по службе. С изложением фактов было покончено, и я ждал вердикта. Моя коллега, казалось, искала компромисс:

— Послушай… я даже не знаю, что сказать… девочка пожаловалась родителям, и тебе не избежать санкций. Да еще эта выброшенная в окно сигарета… Мы с твоим непосредственным начальством попробуем найти разумное решение. Обещаю тебе сделать все возможное.

Я сдержанно поблагодарил коллегу и понуро побрел к себе в кабинет. Такого сокрушительного удара я не ожидал. В течение многих лет я старался не поддаваться безумию современного мира. У меня не было ни машины, ни детей, я редко смотрел телевизор и не обращал внимания на навязчивые попытки защитить меня. В течение многих лет я пытался не обращать внимания на тиранические требования эпохи, чтобы посвятить себя работе, любви, существованию скромному и безмятежному. И несмотря на отчаянное сопротивление, всеобщее помешательство меня захлестнуло! Мне было стыдно рассказывать Латифе, как меня разоблачила начальница Отдела кадров, как вся моя карьера оказалась под угрозой. Теперь мэр, который и так меня не жаловал, не преминет сказать на собрании: