Живые книги - Мила Иванцова Страница 11

Амалия улыбнулась, рассматривая этого человека, такого последовательно-логичного, одетого в старомодный костюм, наверное, очень сдержанного в повседневной жизни. Что же такого должно было случиться, чтобы он решился прийти и рассказать свою историю чужим людям? И не выдуманной ли будет эта история? Просто ради бесплатного кофе и порции чизкейка?

— Простите, — не выдержал паузы Виктор, — а чем же эта женщина была такой необычной?

— О, поверьте мне, она действительно отличалась от других! Она была невысокого роста, собственно, и я не баскетболист, и толстые тетки или худые долговязые модели с серьгами в пупках под короткими майками, сами понимаете, меня мало интересуют. Эта же была не тощей и не толстой, а каштановые ее волосы были всегда интересным образом закручены и заколоты на затылке. Но главным было другое. Ее глаза… Невероятные глаза… Я увидел их почти вплотную, когда был вынужден коснуться пальцем ее плеча, чтобы передать водителю чьи-то пять гривен на билеты. Она оглянулась и какое-то мгновение смотрела мне в глаза. Ресницы ее затрепетали, она подняла руку и взялась за купюру.

Я увидел ее тонкие пальцы и кружево на манжете белой блузки, которое выглянуло из рукава черного плаща… Я так растерялся, что не сразу выпустил купюру, и какое-то мгновение она будто соединяла нас. Вдруг водитель затормозил. Человеческая масса качнулась, я наткнулся грудью на плечо этой дамы, выпустил купюру и ухватился за поручень, удерживая спиной напор нескольких пассажиров. Моя попутчица ткнулась вторым плечом в квадратную спину какого-то работяги, стоявшего впереди, ресницы ее встрепенулись, наши взгляды снова встретились, и меня вдруг бросило в жар, чего уже давным-давно не случалось. Я пробормотал «пардон», хотя французским не владею, но мои извинения утонули в криках пассажиров, адресованных водителю и тому, кто перебегал улицу перед маршруткой.

Целый день на работе память возвращала мне образ этой удивительной женщины с такими трепетными ресницами и невероятными глазами. Она казалась мне совсем не такой, как другие современные женщины. Вы уж простите, но как-то надоела их напористость, вульгарная прямота, эта мощная сила слабого пола кругом — и в жизни, и на экране, и на страницах газет, и крупным планом с придорожных бордов. Достала их белозубая улыбка и стопроцентная сексуальная готовность! — эмоционально выпалил Юрий, взглянул на Амалию и про себя отметил, что она чем-то похожа по типу на ту его незнакомку. — Правда, неутешительна и другая крайность — наша печальная базарная реальность…

Меня уже давно смущает ощущение ненастоящести, синтетичности нашего бытия — от воды, еды, воздуха, одежды и до человеческих отношений согласно кем-то навязанным шаблонам. Вот потому эта женщина так меня поразила — именно своей несовременностью, непохожестью на других, удивительной грацией и манерами. Весь тот день я, составляя статистические отчеты в конторе, вспоминал ее. И дал себе слово впредь наблюдать за ней, а может, и завязать знакомство.

Я встречал ее на конечной и здоровался. Она отвечала мне и тут же переводила взгляд дальше или просто прятала глаза за трепетными ресницами. Я перестал читать в дороге и украдкой поглядывал на эту женщину, сравнивая ее с другими. И хотя еще долго между нами не было сказано ни слова, кроме приветствия, я надеялся, что тоже небезразличен ей. Несколько раз мы стояли в утробе маршрутки недалеко друг от друга, хотя и не вплотную. И я чувствовал запах ее духов. В них было больше чего-то медицинского, чем парфюмерного, какой-то давно забытый аромат, будто откуда-то из детства. И эта неразгаданность волновала меня больше, чем в годы юности аромат женских духов, который жадно «пьешь» ноздрями.

Мне казалось, что я ее откуда-то знаю, но, перебирая по ночам в памяти образы знакомых женщин от школьной скамьи и по сей день, я не находил никого подобного. А еще… Только не смейтесь! Мне казалось, что я знал ее еще раньше, в какой-то другой жизни… А может, она напоминала героиню фильма?

Амалия и Виктор вовсе не смеялись, ведь нерешительный сначала рассказчик выглядел неожиданно возбужденным и действительно взволнованным. Читателей уже разбирал интерес, что же там случилось дальше.

— Однажды вечером что-то произошло на набережной, и наша маршрутка попала в дорожную тянучку. Все мы имели шанс застрять надолго, еще даже не переехав через Днепр. Но в тот раз водителем был молодой энергичный парень, у которого словно был нюх на подобные ситуации — он нередко находил способ выбраться маленькими улочками или по тротуарам. Тогда он громко спросил у пассажиров, выходит ли кто-то до моста, и лихо крутанул руль вправо. Маршрутка зарычала, выбралась на тротуар, обогнала с десяток автомобилей, которые медленно ползли по улице, а затем, вместо того чтобы двигаться к реке, свернула на какую-то узкую, вымощенную булыжником дорожку, извилисто убегавшую вверх по холму между старыми деревьями и густыми кустами.

Пассажиры притихли и удивленно поглядывали в окна. Я бросил взгляд на незнакомку — не волнуется ли она? Но женщина стояла спокойно, одной рукой держалась за поручень сиденья, а второй прижимала к себе сумочку, больше похожую на театральную, а не на те сумки, что нередко носят другие особы и о которых говорят, что там черт ногу сломит. Кстати, я ни разу не видел в ее руках пакетов, напичканных провизией, которые обычно хозяйки тянут домой.

Я снова посмотрел на незнакомку. Она, словно почувствовав взгляд, медленно повернула голову и неожиданно улыбнулась мне. Собственно, не то чтобы улыбнулась, но в ее глазах и уголках губ мелькнуло что-то такое, из-за чего мне захотелось поднять шляпу, если бы, конечно, она у меня была. Но ее загадочный взгляд снова будто растворился, а перед моими глазами предстала ее опрятная прическа.

Между тем бусик пробирался по дорожке вверх, ловко вписываясь в каждый поворот. Но вдруг двигатель зарычал, потом будто закашлялся и затих. Машина остановилась, а водитель сердито хлопнул обеими руками по рулю. Он открыл дверцу и вышел на улицу осмотреть машину. Пассажиры заволновались. Через лобовое стекло было видно дорожку, которая извилисто шла в гору, а к боковым окнам жались ветви с небольшими, еще молодыми весенними листьями. Через открытые двери в салон вошел давно забытый аромат цветущей черемухи. Смеркалось. И в этот момент, вдохнув негородских ароматов, я подумал, что и сам, как эта маршрутка, уже много лет колешу по замкнутому кругу, и ничего в этой жизни не меняется. Да я и не хотел этих перемен…

Прошло несколько минут, но водитель не возвращался. Пассажиры уже начали возмущаться, мол, лучше бы мы ползли по набережной, чем поломаться где-то в лесу… Несколько мужчин тоже вышли из маршрутки покурить и, к большому удивлению, обнаружили, что водителя нигде нет. Поднялся шум и гам, одни пассажиры пытались выйти из машины, другие начали куда-то звонить по мобильным, все были озадачены и возмущены, ведь их планы на этот пятничный вечер были разрушены… Наконец почти все пассажиры вышли, кто-то звал водителя, кто-то советовался, что делать. Между тем сумерки сгущались, а запах черемухи усиливался.

— Ой, ничего себе! — не сдержала удивления Амалия.