Так говорил Никодимыч - Борис Юдин Страница 11

А на работе, когда все начали складываться, чтоб к обеду было, он свою долю давать не стал и заявил, что всё от пьянки, и что он завязывает по этому поводу. И, что его этой ночью муза посетила. И обещала ещё придти.

Ну, посетила, так посетила. Мужикам – то по фигу. Только посоветовали предохраняться. Потому что в газетах пишут – СПИД свирепствует со страшной силой. Наш мужик сказал, что на все эти предостережения он положил с прибором и пошёл к своему станку работу работать. И хорошо работал, что интересно. Только был всё какой-то задумчивый. А после работы пошёл прямым ходом в редакцию заводской газеты «Станочник». Там и говорит редактору:

– Вот я стихи написал. Нельзя ли как-нибудь пропечатать.

А редактор даже обрадовался. Там у него даже специальная рубрика была заведена – «Творчество наших читателей». Правда, читатели творить особого желания не выражали, и поэтому редактор этот писал за них сам. А тут такой случай! Простой станочник стихи принёс!

Но редактор хоть и обрадовался, да виду не показал, а наоборот морду скорчил серьёзную и с этой серьёзной мордой начал стихи нашего мужика читать. Читал, читал, да и говорит:

– Ну что ж… Эти ваши стихи мы напечатаем на следующей неделе. А Вы пока повышайте свой культурный уровень, может, ещё какой стих, или даже, не побоюсь сказать, поэма выйдет.

Вот мужик обрадовался, да по дороге домой купил в киоске тетрадку за 2 копейки и четыре карандаша, чтоб не так быстро исписались. Дома к соседским мужикам не пошёл, а заточил свои карандаши, да сел на кухне, чтобы ещё чего сочинить. Как сел, так и не вставал. Только на работу, да в туалет. Его баба даже испугалась – чисто тронулся умом человек. Поласковела. Всё спрашивала:

– Петенька, голубчик. Не нужно ли тебе чего?

– Уймись! – так её мужик урезонивал, – уймись, а то как врежу, больше не запросишь. Видишь, у меня процесс идёт.

Баба испугалась таких слов, и донимать не стала.

А у мужика процесс хотя и шёл, да, видно, не в том направлении, потому что за неделю он так и ничего не высидел. И неизвестно, чем бы это всё закончилось, да пришёл мужик на работу, а там другие мужики газетку в руках вертят и нашего мужика поздравлениями поздравляют. Вот, говорят, и дожили: в цехе свой классик завёлся. Это дело, Петро, следует обмыть как следует, а то пути не будет.

Ну, понятное дело, после работы сели в рощице как люди. И даже мужика нашего домой принесли и бабе сдали. Баба сразу зарадовалась, что ум к её мужику вернулся. Даже соседкам сходила похвастаться.

А мужик проснулся утром, как с молоточка. И начал жить нормальной человеческой жизнью. И доволен. И не только стихов больше не пишет, но и газеты читать бросил. Один вред, говорит, от них русскому человеку.

А вот, что у другого мужика вышло. У него отпуск случился. Ну, раз так, значит надо отдохнуть правильно. Вот этот мужик долго голову ломать не стал, а набрал на все отпускные горючего, и дома засел.

– Лучший отдых, – говорит, – это когда стены помогают.

А нужно сказать, что мужик этот был бобыль. И хоть все мужицкие прибамбасы у него были на месте и в полном порядке, холостой он был, как учебный патрон. То ли ни одна баба за него выйти не отважилась, то ли сам мордой водил от переборчивости, не знаю. Только жил он сам один.

Ну и вот. Сидит наш мужик в своём отпуске на кухне, и килькой в томате закусывает.

– Хорошая, – думает, – жизнь, если отдыхать.

Только он так подумал, как вилка со стола упала. Упала, и лежит на полу.

Мужик наклонился было эту вилку поднять, да вспомнил вдруг, что бабушка евоная говорила, примета, дескать, такая есть. Если ножик упал, так мужик в дом спешит, а если вилка – это уж точно баба торопится.

А бабушка, она врать понапрасну не стала бы. Зачем это бабушке – врать?

Вот мужик вилку поднимать не стал. Мало ли что? Подними – оно и не сбудется. Не стал, значит, наш мужик поднимать эту вилку, а доел свою кильку ложкой. И даже удобнее получилось.

И начал наш мужик эту бабу, которая по примете придти должна, ждать.

Ждёт и сам себе соображает, что не может такого быть, чтобы бабушка ошиблась. Опять же, примета народная. А народ пустое примечать не станет.

Вот ждёт мужик день. Ждёт другой. Никого. Раньше, бывало, хотя соседка за луковицей забежит. А тут никого. Как нарочно.

Пождал наш мужик, пождал и во двор вышел. Спрашивает у других мужиков:

– Баба тут какая-нибудь не пробегала? Может адрес не правильный, или приблудилась, или ещё что?

– Нет, – говорят мужики, Не бывало тут ничего такого подобного.

– Ладно. – говорит наш мужик. – Значит будем ждать. Не может такого быть, чтобы бабушка ошиблась.

Пришёл домой и заново ждать стал.

Вот, прождал наш мужик год, может два, а неделю – это уж точно. За неделю я отвечаю. Он неделю, значит, прождал – никого. Тут наш он даже серчать начал.

А как только осерчал, так все запасы у него и вышли. Хоть шаром покати! Прям горло промочить нечем.

Тут мужик на календарь глянул. Смотрит, а через три дня ему уже на работу выходить. Чистое горе. Ещё целых три дня. Горло промочить нечем. И баба не пришла.

Вот мужик наш решил действовать. Забежал к соседу, занял до получки – и в магазин. Набрал там того-сего, чтоб хватило и нервы не мотать.

Возвращается назад домой, а к двери его записочка приколота: «Приходила, а дома не застала. Больше не жди. Мила». Мужик как стоял, так и сел. Вот и не верь приметам.

– Вот оно как получается у тебя, Никодимыч! – сказал Николай. – получается у тебя, что только мужики, как бы это сказать… а бабы, значит того, значит…

– Нет, Коля. – огорчился Никодимыч – бабы, Коля и ни того и ни этого. Вот сам подумай.

И вовсе не в царстве-государстве, а вот тут, прямо у нас, жила была одна девица. И не сказать, чтобы она красавица-раскрасавица была. Или урода. Нет. Так себе. Девка и девка. Обычная. Ноги на месте, грудь тоже. То да сё тоже в наличности. Всё на месте вроде бы, а вот в девках ходила. Ей уже за тридцатник перевалило небось, а она всё в девках.

И не сказать, чтобы не брал никто. Брали. Да всё какие-то не такие, как надо. Один, особо замухрышистый, так до сих пор по телефону звонит:

– Любовь у меня до гроба, – говорит, – Прямо, не могу, какое чувство!

Нет, чтобы к человеку сочувствие проявить, так она кочевряжится:

– Ах, оставьте меня, – говорит, – Ах, оставьте!..

Вот так все и оставили свои, как достойные, так и недостойные попытки. А ведь среди претендентов на её хилую ручку и каменное сердце были и порядочные люди. Был даже один инженер, пока не спился окончательно. Ну, это он от неразделённой любви, я думаю. Вот какая это была жестокосердная девка.