Букварь - Владимир Лорченков Страница 11

Я еще до того, как со мной стал разговаривать архангел, знала, что избрана.

— Жанна, ты избрана, — сказал священник, когда меня, десятидневной малюткой,

окрестили в нашей полуразрушенной церкви. — На тебя пал свет божий.

Конечно, он имел в виду крещение. Но я-то, я-то поняла, что это говорил вовсе не он.

Это сам Бог заполз в рот кюре, чтобы выразить мне свои поддержку и одобрение.

Вообще-то, крестили у нас детей, когда им исполнялась неделя. А если не получалось,

ждал и две недели. Позже я узнала, что так заповедал святой Августин. Но крестьяне, -

народ темный и забитый, — этого, конечно, не знали. Им сказали, и все тут. Когда мне

исполнилась неделя, на деревню напали англичане. А еще через две недели наступал

Великий Пост. Вот меня и окрестили в десять дней, что навсегда поселило в душе

матушки сомнения. Ей все казалось, что ее Жанна ненормальная из-за

несвоевременного обряда. Даже когда я спасла Францию, она все ворчала. И хотела,

чтобы я вернулась в деревню, оделась в скромное платье простолюдинки и пахала

землю. Как она, как ее мать, и мать ее матери. Я же на землю смотреть не могла. Мне

все казалось, что мы ведем свой род от земляного червя, и без содрогания мимо пашни

проехать у меня не получалось.

— Душой ты, Жанна, принцесса, — сказал мне Михаил в один из таких моментов,

после чего уже тихо, видимо, чтобы никто не расслышал, шепнул, — давай отъедем

немного в сторону от кавалькады. Я соскучился.

От этих слов меня в жар бросило, и я подчинилась. И хоть смотрели на меня довольно

косо, — а после того, как я спасла Францию и перестала быть нужна королю и всем

этим людям, косо на меня смотрели все чаще, — мне было все равно. Женщина, которую

ласкал архангел Михаил, не может ему не подчиниться. Я сделала равнодушный вид, -

хоть неблагодарность и презрение ранили меня, — и поехала в леса, который виднелся

за полем.

Обычно, когда нас окружали люди, и был риск того, что кто-то из них последует за

мной, чтобы подглядывать, Михаил давал знамение. Так оно было и в тот раз. Надо

мной немедленно, хоть дождя и не было, появилась радуга. Процессия в панике

спешилась, и все грохнулись на колени. Это был отряд, который сопровождал меня в

освобожденный Орлеан. Я помахала им рукой, и велела ждать, пока я помолюсь в лесу.

Прощание вышло немного скомканным. Ведь Михаил, которому захотелось

попроказничать, ущипнул меня за зад, и я, как ни крепилась, все же хихикнула. И опять

на меня смотрели, как на сумасшедшую. Плевать!

Пока со мной был Михаил, я ничего не боялась. Хотя знала, что и король, и

священники, да и сам простой люд, только и видят меня на костре. Еще бы. Того, кто

помог, всегда ненавидишь особенно остро. Я знала: пока архангел Михаил, мой

возлюбленный, со мной, мне ничего не страшно и меня не сожгут. Он вытворял такие

знамения… Из-за них король даже забыл о фейерверках.

Как вы говорите? Щипать было не за что?! Да бросьте вы! Конечно, Жанна, которую

вы знаете по картинам и описаниям хроник, вовсе не похожа на меня настоящую. Эти

гомосексуалисты, глубоко запрятавшие в кисть и стило свое естество, и представить

себе не могли Жанну, кроме как похожей на мальчика-подростка девушкой. На самом

деле я была крепко сбитой девчонкой с полным задом, коротковатыми, — зато прямыми,

— ногами, пышной грудью и ямочками на щеках.

— О, моя Жанна, — сказал Михаил, и стал вылизывать мое лицо, прямо вот так

бесстыже и просто вылизывать, отчего я, как всегда, чуть с ума не сошла, — моя

крестьянка…

Что было потом, я, как обычно, не очень хорошо помню. А когда Михаил рассказывал,

мне оставалось только краснеть, да возмущаться его, якобы, выдумками. Но я-то знаю,

что он не выдумывал. Мне еще мать-покойница, — царствие ей небесное, — говорила, что

женщины в нашей семье слабы на передок. И за хорошим мужиком, — а мужик хорош

тем, что его и делает мужиком, люб ила говорить мать, — пойдем хоть на край света,

хоть на костер.

Как мы познакомились? Михаил стал являться, когда мне исполнилось пятнадцать.

Первым мужчиной в прямо смысле он у меня не был, запоздал года на три. Люди у нас

рано взрослели, женщины — созревали, а старики — умирали. Чего вы хотите, шла война.

Я любила мужчин, и хотела их. Они мне давали то, что я хотела, но могли они, прямо

скажу, немного. И аппетит мой утолил лишь архангел. Поэтому, на самом-то деле,

Михаил и был моим первым мужчиной, потому что все предыдущие ни в какое

сравнение с ним не шли.

— Мой мужчина, — млея, говорила я…

А он заставлял меня вытворять такие бесстыдства, что я даже однажды задумалась, уж

не демон ли это, выдавший себя за архангела? Но в глубине души, — хотя моя матушка

месту, где зародилась эта мысль, дала бы более точное определение, — верить в это не

хотела. Поэтому для меня он был, есть и останется навсегда архангелом господним,

Михаилом. Архангелом, пришедшим спасти меня. А уже потом спасенная Жанна

спасла Францию. Чем он спас меня? Михаил раскрепостил мое естество, дал свободу

моему нутру, и наделил меня величайшим даром — умения любить телом. А без этого

всякая любовь душой — чушь. Ради него я была готова сожрать поросячье дерьмо.

— Нет, — смеялся он, а я ясно представляла себе его улыбку, — этого не нужно.

Сделай для меня кое-что другое. Спаси Францию!

И я это сделала. Ну, конечно. Только ради него. Мне-то Франция и даром не сдалась. Я

точно знала: Бог избрал меня не для спасения какой-то там страны, пусть она даже