Кто-то другой - Тонино Бенаквиста Страница 11

Спокойствие.

Еще вчера это слово было для него под запретом. Он едва осмеливался произнести его, из страха прогневить своих демонов. Спокойствие античных философов, спокойствие до сильного удара, спокойствие, которое смакуют с закрытыми глазами. Почему жизнь не такая все время? Если единственный ответ стоил того, Николя желал его знать.

Вдруг он вспомнил то, что произошло накануне. Как там звали этого чудака? Брен? Блен? С огромной бородищей и глазами хорька. Сегодня утром он небось тоже проснулся с тяжелым похмельем, стыдясь глупостей, произнесенных вчера вечером. Хороши же они были оба, если им пришло в голову такое безумное пари. В таком состоянии они могли бы попытаться влезть на Триумфальную арку или петь серенады под окнами бывшей подружки, недавно вышедшей замуж. Вместо этого они размечтались о том, как стать кем-то другим.

Что произойдет за эти три долгих года?

Несмотря на всю нелепость этого пари, Николя не мог делать вид, будто его вообще не было. Надо бы все отменить, пока не стало слишком поздно.

— Он заходил час назад.

— Играл в теннис?

— Да нет. Мне это все показалось очень странным.

Отвечая на вопросы Николя, смотритель спортклуба поливал и утрамбовывал корт, утоптанный четверкой игроков, которые обсуждали свой матч у автомата с напитками. Наконец-то стемнело, подул освежающий ветерок, пара быстренько закончила сет, пока еще виден был мяч.

А Блен исчез.

— Что вам показалось странным?

— Он попросил меня закрыть его абонемент в клубе.

— В каком смысле?

— Он произнес слово «закрыть». Он ведь только что записался. Обычно люди просто больше не появляются, и все. А он настаивал, чтобы я отдал ему формуляр.

— И вы закрыли его абонемент?

— Я сделал это впервые в жизни, мне даже пришлось позвонить управляющему.

— Наверняка у вас остались его телефон или адрес в компьютере?

— У нас не было времени вбить его данные в компьютер, но даже если бы они у меня были, я бы их вам не сообщил.

Николя извинился и попросил предупредить Тьери Блена, если вдруг он снова объявится. Гредзински знал, что это бессмысленно. Блен не появится.

Возвращаясь в центр, он попросил таксиста высадить его на улице Фонтен. Гредзински любил водку меньше двадцати четырех часов, но она была ему уже так близка, что необходимо было остаться с ней наедине, чтобы осознать это исчезновение. Он задумался, куда бы пойти, и направился в «Линн», классический бар, где все обтянуто красной и черной кожей, официанты в белых ливреях, а деревянная стойка еще величественней той, из вчерашнего бара.

Говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Николя не хотел даже задумываться о том, угадал ли он безумную идею Блена или тот угадал его. Одно можно сказать определенно: Блен всерьез воспринял каждое произнесенное вчера слово, как будто эта идея давно его занимала и словно встреча с Николя позволила ему наконец оформить свою мысль.

Он заказал рюмку водки и выпил залпом. С высоты своего спокойствия он поплыл в эйфорию. Николя высоко поднял рюмку, обращаясь к Блену, как к умершему другу: «Дорогой Блен, скорее всего мы никогда больше не встретимся, но где бы вы ни были, если вы слышите меня, то поймите, что вчерашние пьяные бредни должны испариться с рассветом. Никто не становится кем-то другим. Не принимайте этого всерьез, вы можете заблудиться в дебрях, из которых нет возврата. Поверить в это пари, попытаться его выиграть — безумие, которое несомненно приведет к странным, необратимым последствиям. Даже думать об этом — уже чересчур. Нельзя будить своих демонов, а тем более ставить их в дурацкое положение, пытаясь найти им замену. Они не дремлют, и наши души для них — теплое местечко, они бдят. И у нас хватит наглости указать им на дверь? Они никогда нам этого не простят. Мы ничего не можем изменить в положении вещей, все записано, выведено, выцарапано, и этого не сотрешь. Мой мозг не терпит исправлений, это не страница, которую можно переписывать каждое утро. Мое сердце больше не будет биться как мое сердце, оно не будет искать нового ритма, оно уже давно нашло свою мелодию. Зачем же ее менять, когда на ее создание ушли годы?»

Внезапно ему захотелось курить, и он попросил у официанта пачку сигарет.

— Мы не продаем сигареты.

— А вы не дадите мне закурить?

— Я бросил.

— Я тоже, но…

— Пойду спрошу.

Николя заметил синюю пачку «Данхилла» у женщины, сидящей рядом с ним за стойкой бара. Рискуя растерять все свои принципы, он был готов выбрать настоящие, крепкие сигареты, какие курил пять лет назад. Официант протянул ему «Кравен» без фильтра, он поднес ее к губам, понимая, чем рискует — если он выкурит эту одну-единственную сигарету, за ней последуют тысячи других, гораздо хуже. В некоторые утра, когда его одолевал страх, сигарета могла иметь привкус смерти. Рядом с бокалом соседки Николя заметил «зиппо» (впервые он видел женщину с бензиновой зажигалкой) и позаимствовал ее. Перед тем как зажечь сигарету, он опять засомневался, как раз чтобы выпить еще рюмку водки.

А если он в конце концов не настолько предсказуем? А вдруг после этой сигареты он выкурит только пару-тройку, просто чтобы увеличить удовольствие от опьянения? А если именно он, Николя Гредзински, победит там, где все остальные потерпели поражение? Переиграет сценарий, написанный давным-давно, положит на обе лопатки заядлых курильщиков и раскаявшихся любителей табака. Некоторое время он смотрел на пламя зажигалки, потом наконец прикурил сигарету, набрал полные легкие дыма и шумно выдохнул.

А там видно будет.

Была уже половина первого, а в баре прохладно и светло как днем, вентилятор пожирал выдыхаемый им дым, рюмка не оставляла никаких следов на деревянной стойке, первая встреча завтра назначена только на десять утра, поэтому ничто не помешает ему выпить последнюю рюмку. С каждой новой затяжкой легкие пары дорогих духов достигали его ноздрей. Николя с удивлением украдкой понюхал свои пальцы, которые должны были пахнуть бензином. Не спрашивая разрешения у соседки, он взял ее зажигалку и пристально осмотрел ее со всех сторон.

— Вы что, вместо бензина заправили ее духами?

— Miss Dior. Бензин очень вонючий. А духи горят так же и к тому же дают красивое голубое пламя.

Ее глаза тоже были голубыми, нужно было только приглядеться к ним повнимательнее, что он и сделал. На самом деле ее глаза притягивали к себе, но она даже не кокетничала. Николя захотелось увидеть ее лицо при дневном свете, что-то подсказывало ему, что этот стальной взгляд противоречит горячей гармонии ее матовой кожи и каштановых волос. В обычное время он бы уже давно промямлил какую-нибудь банальность и смущенно потупился бы, захваченный врасплох, не в силах ответить на невинное очарование странной девушки. Но сегодня вечером он — сигарета в зубах, полнейшая невозмутимость — смотрел ей прямо в глаза, не пытаясь нарушить молчание отточенными фразами, и наслаждался утекающим мгновением, не стараясь ничего предпринять.