Знак неравенства - Наталия Терентьева Страница 11

— Если суть проблемы такова, то конечно.

— Она… мы… — Он помотал головой. — И слов-то таких нет…

— Она вас шантажирует?

— Н-нет. Пока, по крайней мере.

— Она должна вам денег, эта женщина, ваша… знакомая?

— Тоже нет. — Денис вздохнул. — Скорее, я ей должен.

Лора подозвала официанта и спросила Дениса:

— Не хотите попробовать один редкий напиток местного производства? — Денис кивнул, а Лора по-русски попросила: — Бутылку красного, пожалуйста.

Официант моргнул:

— Момент!

И действительно, через момент уже принес бутылку. Денис тут же отхлебнул из своего бокала, который официант наполнил на одну треть.

— Понятно… Ясно… — Он допил до конца и откинулся на стуле. — Чудной какой вкус… Вот скажите, почему всегда решает женщина — рожать или не рожать ребенка?

Лора, внимательно глядя на него, осторожно повторила:

— Рожать или не рожать?

— Да! Она решила — рожать. А ведь любить его должен буду я тоже! А кормить — только я! Чем она его накормит? Огрызками с помойки? И потом — что может дать ему эта дура? Свою нищету и глупость? Чему она его научит? Копаться в пакетах на помойке? Почему государство разрешает рожать одиноким женщинам? У ребенка должно быть два родителя! Что будет делать малыш, если эта кретинка начнет пить, к примеру, с горя, что я ее, бедную, бросил? Или… колоться?!

— Она — наркоманка? — спокойно спросила Лора.

Денис отмахнулся и налил себе еще вина.

— Да нет, конечно… Просто она такая беспомощная, такая никчемная… Зарабатывает две копейки, блажит в церкви по воскресеньям и еще… детей учит тыкать одним пальцем в пианино… В общем, бездельница. Мне в голову не приходило, что она может вдруг забеременеть!

— Она больна?

— Нет! Просто столько времени не беременела — и вот, на тебе! И главное, ставит меня перед фактом: она хочет рожать, потому что она меня любит и хочет от меня ребенка, и вообще — она хочет ребенка! А я его хочу, этого ребенка?!

Поставив неаккуратно бокал, Денис опрокинул его. Лора ловко отодвинулась, темно-красное вино растеклось по клетчатой скатерти и, побежав со стола тонкой быстрой струйкой, закапало на светлый каменный пол.

Денис попытался промокнуть вино бумажными салфетками.

— Черт, извините… А потом… Потом меня заставят дать ему свою фамилию. Про отчество даже не спросят, запишут с ее слов! Ну а дальше… Дальше я всю жизнь буду нести за него ответственность — один. Один! Потому что за нее саму надо нести ответственность! За кретинку безмозглую!!! — Денис отбросил мокрую салфетку, пропитанную вином, которую он так и сжимал в руке.

К ним подошла смуглолицая пожилая уборщица и молча, тихо протерла пол около стола, положила на край скатерти, испачканной вином, белую матерчатую салфетку.

Денис, машинально наблюдая за ее движениями, пробормотал, не надеясь, что она поймет:

— Спасибо.

Смуглолицая уборщица молча, без улыбки, подняла на него темные глаза.

— Она красивая? — спросила Лора.

Денис мгновение непонимающе смотрел на нее.

— Ваша девушка, — пояснила Лора.

— Она? Да ну… Ну, в общем… А какая разница? Наверно. Не знаю.

Лора дружелюбно кивнула:

— Хорошо. Не хотите прогуляться? Здесь прекрасный вид, если пойти вниз по улице, к набережной.

Денис вздохнул, достал деньги и помахал официанту:

— Иди сюда, иди! Ты что ж не сказал, что по-русски понимаешь? Я, как идиот, тут распинался: «айн-цвай-драй»! Сколько тебе заплатить?

Молодой официант смиренно посмотрел на него темными глазами, улыбнувшись, кивнул и отошел к стойке, тут же возвратясь со счетом.

— Fifty-five, — вежливо проговорил он.

Денис вскинулся:

— Слушай, ты чего, охренел? Я же слышал, как тебе по-русски говорили, а ты отвечал! Какой «фифти-файф»? Чего ты выпендриваешься? А-а-а, ты иностранец теперь, да?

Официант, продолжая улыбаться, кивнул и положил на стол узкую кожаную папку со счетом.

Денис почувствовал, как в нем поднимается ярость.

— Ты чего скалишься? И вообще, ты чего мне в вино подлил? У меня сейчас голова разорвется!

Лора успокаивающе положила ему руку на запястье и слегка сжала его.

— Это другой официант, Денис. Хотите, умойтесь минеральной водой, сразу голове легче станет. Вино и правда слишком… терпкое… — Заглянув в счет, она мягко подняла Дениса за локоть, взяла из его руки купюру и, положив ту в кожаную папку, увела его с открытой террасы ресторана на улицу.

Они пошли вниз по неширокой извилистой улочке, спускающейся к морю. Через несколько шагов Денис взял у Лоры бутылку минеральной воды, которую она захватила со стола, полил себе голову прямо из бутылки, умыл лицо.

— Ч-черт… Никогда голова так не болела… — Он сильно, сжал и отпустил горящие виски.

Они медленно шли вдоль моря по бесконечной пустынной набережной, обсаженной кустами гибискуса с яркими оранжевыми и розовыми цветками. Денис все говорил и говорил, а Лора кивала и ждала, когда он успокоится и сможет перейти к делу. Наконец он умолк, и некоторое время они шли, не произнося ни слова. Потом Денис снова заговорил:

— И вообще, почему — так? Женщина ведь имеет право на аборт. Церковь не разрешает, а государство-то — пожалуйста, сколько угодно — это и законно, и почти морально… Да и в церкви любые грехи отпускают. Троих убил одной лопатой, помолился, прощенья попросил — и ушел просветленный. А женщина сейчас имеет право на все. Хочет рожать — рожает. И никто не спросит — а ты вообще кто?! Какая?! Дура, умная, бедная, богатая, у тебя муж есть, родственники есть? Кто ребенка твоего кормить будет? А не хочет она рожать — и не рожает. И никто ничего им не скажет, когда они но пятнадцать абортов в жизни делают. Женщина имеет право прерывать нежелательную беременность! А почему бы второму родителю, отцу, тоже не иметь такого права… — Он запнулся от неожиданно оформившейся в голове мысли и растерянно взглянул на Лору. Лора кивнула, продолжая молча смотреть на него.

— Тоже… права… прервать… — договорил Денис чуть менее уверенно.

Лора негромко, но четко помогла ему сформулировать мысль:

— Прервать нежелательную беременность? По воле отца?

Денис секунду смотрел на нее, не в силах ни отказаться, ни кивнуть, потрясенный формулировкой. Потом отвернулся, продолжая негромко говорить, не глядя на Лору:

— По воле отца… Ну, в общем… надо как-то сделать гак… не знаю… напугать ее, что ли… чем-то… чтобы она… Вот черт! — Он отбросил ногой валяющуюся на пороге ветку кустарника с короткими жесткими листьями. — Почему все нормальные женщины боятся рожать одни — и не рожают! А эта дура!..