Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - Фиона Гибсон Страница 11

В доме пустота и блаженная тишина, и, глядя из кухонного окна, я замечаю, насколько красив сад. Расцветают крокусы — фиолетовые и белые, с шафрановыми пестиками, а ниже бордюром идут нарциссы. Я люблю наш сад. Он слегка запущенный и диковатый, но все в нем возникает именно там, где нужно. У Иззи есть своя маленькая делянка, где она выращивает анютины глазки всевозможных цветов. Я забираю дочь после школы, и мы возимся в саду под вечерним солнцем, почти не разговаривая, но с ощущением счастья, что трудимся бок о бок.

Моя тревожность прошла не до конца, я все еще время от времени просыпаюсь по ночам с бешено колотящимся сердцем. Однако это началось задолго до того, как я узнала про Эстелл, и сейчас я понимаю, что уже почти пришла в норму. По крайней мере, состояние полной раздробленности совершенно точно позади.

Раньше я думала, что роман на стороне означает конец брака, финал истории. А теперь не уверена, что это так. Во-первых, меня пугает мысль в пятьдесят три года остаться одной. Дело не в том, что некому будет вывозить мусорный контейнер или собирать мебель. Это даже не финансовый вопрос (я уверена, что в итоге мы как-нибудь справимся). Скорее страшит сама мысль о внезапном одиночестве — у меня его не было с двадцати семи лет. Крохотная частичка меня считает, что это здорово и, может быть, я снова почувствую себя на двадцать семь — энергичной, исполненной жизни и амбиций, с гладкой кожей, упругой задницей и жаждущей приключений. Да, это звучит волнующе. Но в остальном, когда я думаю о том, что буду начинать все заново в качестве одинокой женщины, я ощущаю глубокую тоску и откровенный страх. Я знаю, это тот жизненный этап, когда надо меньше «париться», чувствовать себя увереннее и не переживать о том, что думают окружающие. Но так ли это на самом деле? Если это естественный ход вещей, значит, произошел какой-то сбой, потому что со мной все обстоит совсем иначе.

Тем вечером, после того как Энди уходит спать, я сижу на заднем крыльце и пытаюсь удержать состояние покоя, которое ощутила раньше, когда мы с Иззи были в саду. В маленькой записной книжке я создаю список, озаглавленный «Причины, чтобы расстаться»:

Потому что я чувствую, что так надо.

Не уверена, что смогу доверять ему снова.

Чтобы наказать его.

Это все, что мне удается из себя выдавить.

Что касается «Причин, чтобы не расставаться», то их — хоть отбавляй, а именно: «Так лучше для Иззи», «Не будет потрясений» и «Если брак можно спасти, то нужно попытаться». Но это я опускаю и пишу только одно:

Потому что я по-прежнему люблю его.

Пятница, 22 марта

Во время нашего тихого и самого заурядного вечера до меня вдруг доходит, что случилось нечто из ряда вон. Иззи спит, а это значит, что мы могли бы в который раз перемалывать ситуацию с Эстелл. Но этого не происходит.

Вместо этого за ужином мы обмениваемся историями о событиях сегодняшнего дня. Энди, который никогда не вдается в подробности своей врачебной практики, рассказывает о женщине, пришедшей на консультацию с тремя детьми, и они устроили в приемной настоящий пикник — выложили сэндвичи, чипсы и шоколадные батончики. «Никто не отважился сказать им, чтобы убрали», — говорит он.

Впервые за долгое время муж делится со мной впечатлениями прошедшего дня, тогда как обычно ссылается на то, что «слишком устал» для разговоров. В результате я перестала его расспрашивать. Я, в свою очередь, рассказываю о том, что сегодня моей начальнице доставили ярко-розовый «фитнес-бол» — такой громадный пляжный мяч, на который Роуз громоздится, чтобы «стабилизироваться», когда не сидит в кресле, но регулярно сваливается (надеется тем самым укрепить «сердцевину тела» без отрыва от китайских вопросов). Конечно, на искрометные анекдоты наши байки не тянут, но, по крайней мере, мы относительно нормально общаемся и не дергаемся в присутствии друг друга. Энди наконец-то перестал гладить меня по волосам, когда я загружаю посудомоечную машину, и не маячит за спиной, норовя клюнуть в шею, когда я складываю выстиранное белье. Всплеск любовной активности — это понятно. Но то, что она пошла на спад, — тоже ведь неплохо?

Я начинаю думать, что мы действительно можем выкарабкаться и что интрижка Энди — из разряда пресловутых «конфузов». В конце концов, большинство браков в тот или иной момент сталкиваются с кризисом, и я читала, что порой они даже становется крепче.

Словом, диспозиция такая: мы — обычная пара средних лет, коротающая вечер пятницы, и мне это представляется правильным. А на призывы Пенни к тому, чтобы он «сматывал удочки», мне плевать. Это мой брак и мое решение, и мне невыносима мысль о том, чтобы все это полетело в тартарары.

Воскресенье, 24 марта

Месяц спустя после обещанного, но Спенсер все-таки собрался нас навестить. Теперь, когда худший момент кризиса под названием «Эстелл», похоже, миновал, его приезд — большая радость. Он наполняет дом своим громким раскатистым смехом и невероятными историями о концертах, на которых работал, и мне это ужасно нравится. Он приехал с Милли, своей девушкой — исключительно деятельной особой, которая способна раскопать в благотворительном магазинчике потрепанное атласное покрывало ядовито-зеленого цвета и сшить из него потрясающую юбку.

У нее точеные черты лица и грива светло-каштановых курчавых волос. Иззи потрясена до глубины души — несмотря на то, что мы уже неоднократно встречались с ней, — ходит за Милли хвостом и трещит без умолку. Вот мы впятером сидим в залитой солнцем кухне, и кажется невероятным, что чуть больше месяца назад я читала в саду те ужасные эсэмэски.

Как обычно, Спенсер не удосужился предупредить нас о том, что едет в Глазго — просто позвонил с автозаправки сказать, что уже в пути и будет где-то через час, и ни словом не обмолвился о том, что Милли с ним. Еды почти не было, и я запаниковала: я люблю устраивать к его приезду настоящий пир.

— Приготовь омлет, — сказал он.

Именно этим я сейчас занимаюсь (тем более что он его обожает).

— Как поживает экструзионный бизнес? — весело интересуется он, когда я приношу огромную миску домашних золотистых чипсов и мы садимся за стол.

— Процветает, — с улыбкой отвечаю я.

Спенсер пристально смотрит на меня. Его голубые глаза ярко блестят за стеклами очков в темной оправе, и сейчас мне начинает казаться: а вдруг он понял, что с момента нашей последней встречи что-то произошло.

— Тебе нужно вернуться в театр, мама, — говорит он, — и делать то, что тебе нравится. А там ты только теряешь время.

— Да, правильно, — соглашается Милли. Она работает в стиле перформанс, пробует себя в разных жанрах — в танце, устном творчестве, в поэзии — и регулярно принимает участие в Эдинбургском фестивале искусств. Ее целеустремленность и уверенность в себе — в двадцать-то лет — меня просто потрясают.

— Кто сказал, что мне не нравится то, что я делаю? — с улыбкой говорю я, понимая всю бессмысленность рассуждений о том, что в моем возрасте стабильный рабочий график куда ценнее того, что Спенсер называет погоней за мечтой. И когда он только происходит — этот крен в сторону разумного жизненного пути?