Эйсид хаус - Ирвин Уэлш Страница 11

— Ты пустой?

Его акцент изменился. От высокого пронзительного скулежа Северного Лондона он перешел к насыщенному, тяжелому ямайкскому дрэду (выговору — прим.перев.).

— Как хуй. Я здесь, чтобы затариться.

Дон повернулся к Эндж. Можно было сразу сказать, что он ничего не надыбал и собирался проломить ей башню за то, что она отдала мне последнюю заначку. Как только он заговорил, раздался тяжелый удар в дверь, и хотя она держалась крепко, все же после очередной пары ударов каркас отделился от стены и вся эта штука обрушилась внутрь. В дверном проходе стояли два парня с кувалдами. Они выглядели настолько ненормально, что я почти обмочился, когда группа свиней ворвалась внутрь и обступила нас со всех сторон. Я заметил выражение разочарования на лице одного из самых матерых, держащего в руках ордер на обыск. Он понимал, что если бы мы были с чем-то, то немедленно помчались бы в сортир сливать продукт, но никто из нас не двинулся с места. Мы были не при товаре. Они ритуально перевернули все вверх дном. Один коп подобрал мою технику и насмешливо взглянул на меня. Я поднял вверх брови и лениво ему улыбнулся.

— Давайте-ка отправим этот мусор в чертов участок, — заорал он.

Нас выволокли из квартиры, стащили вниз по лестнице и подвели к мясовозке. Раздался громкий хлопок, когда в крышу фургона ударилась бутылка. Он остановился и пара копов вышла наружу, но им было глубоко наплевать на поиски детей, которые, наверное, бросили ее с балкона. Они впихнули нас к остальным задержанным, пробормотав на удивление мрачную угрозу.

Я поглядел на Дона, сидящего напротив. Машина пронеслась мимо тюрьмы на Лоуэр Клэптон Роуд, затем мимо станции Далстон. Мы направлялись в Стоук Ньюингтон. Известный участок. Такой же известный для меня, как для Дона почти несомненно судьба попавшего в него Ирла Бэррата.

В участке они попросили меня вывернуть карманы. Я так и сделал, но уронил связку ключей. Я нагнулся, чтобы подобрать их, и мой шарф свесился на пол. Какой-то коп встал на него, прижав меня как таракана, беспомощного, согнувшегося вдвое, неспособного даже поднять голову.

— Поднимайся! — зарычал другой.

— Вы стоите на моем шарфе!

— Поднимай свою блядскую тухлую джанковую задницу!

— Я ни хера не могу двинуться, вы стоите на моем шарфе!

— Я сейчас дам тебе ебаный шарф, шотландская гнида!

Он припечатал меня сбоку ногой и я распластался на полу, сложившись, словно лонгшез. Это было больше из-за шока, нежели от силы удара.

— Поднимайся! Поднимайся, твою мать!

Пошатываясь, я встал на ноги, кровь прилила к голове. Меня бросили в комнату для допроса. Мой мозг заволокло дымкой, когда они пролаяли мне несколько вопросов. Мне удалось промямлить какие-то невразумительные ответы, и они отволокли меня сушиться в обезьянник. Большая, покрытая белым кафелем комната, со скамейками по периметру и с ассортиментом пенных и виниловых матрасов на полу. Обезьянник был переполнен алкашами, мелким жульем и каннабис-дилерами. Я узнал пару черных чуваков из Лайна, на Сэндрингхэм Роуд. Я отчаянно пытался не встретиться с ними взглядом. Тамошние дилеры ненавидели героинщиков. Расистские свиньи преследовали их за геру, тогда как они имели дело только с дурью.

К счастью они не обратили на меня внимания, потому что два крепко сложенных белых парня, один из них с сильным ирландским акцентом, начали пиздить ногами одноухого трансвестита. Когда они почувствовали, что сделали достаточно, то начали мочиться на лежащую ничком фигуру.

Казалось, я пробыл уже здесь вечность; меня все сильнее начинало ломать, и я все больше и больше впадал в отчаяние. Затем в комнату швырнули Дона, изломанного и избитого. Полицейский, втащивший его в обезьянник, вполне мог заметить, что одноухий мальчик на полу порядочно измудохан, но он лишь презрительно покачал головой и запер дверь. Дон сел рядом со мной на скамейке, спрятав ладонями лицо. Сначала я заметил кровь на его руках, но потом увидел, что она течет из его носа и довольно сильно распухшего рта. Он, очевидно, поскользнулся на чем-то и свалился с лестницы. Такое часто случается в полицейском участке в Стоуки с черными парнями. Как с Ирлом Бэрратом. Дон весь трясся. Я решился заговорить.

— Говорю тебе, старый, я охуительно разочарован правоохранительной системой этой страны, по крайней мере ее местными представителями, особенно здесь, в Стоуки.

Он повернулся ко мне, в полной мере продемонстрировав на лице результаты своего падения. Могло быть и хуже.

— Я не выберусь отсюда, мужик, — проговорил он дрожащим голосом, и его глаза распирал страх. Он был серьезен. — Ты слышал о Бэррате. Это место тем и известно. Я неподходящего чертова цвета, особенно для чувака с подсадкой. Я не выберусь живым.

Я было собрался его успокоить, но тут оказалось, что он был не так далек от истины. К нам подошли три черных парня. Они наблюдали и слушали.

— Хэй брат, ты болтался с этим отребьем, вот и получил, чего заслуживал, — издевательски заметил один.

Мы нарвались. Чуваки начали базарить о гере и дилерах, подначивая себя, чтобы выплеснуть на нас свою злобу. Избиение белыми одноухого трансвестита бесспорно разожгло их аппетит.

Выручили зашедшие копы. Когда они схватили нас и грубо поволокли из комнаты, я подумал об огне и полыме. Нас развели по разным допросным комнатам. В моей не оказалось стульев и я сел на стол. Мне пришлось ждать очень долго.

Я вскочил, когда вошли две свиньи, нарушившие мое одиночество. Они принесли с собой несколько стульев. Свинья с посеребренными сединой волосами, но на удивление свежим лицом, сказала мне садиться.

— Кто дает тебе товар? Давай же, Джок (Джок — на сленге «шотландец» — прим.перев.). Юэн, не так ли? Ты же не дилер. Кто затаривается этим ширевом? — спросил он. Его глаза переполняло лениво наигранное сочувствие. Он выглядел как чувак, просекавший фишку.

У НИХ НИ ХУЯ НА МЕНЯ НЕТ.

Другой коп, коренастый, быковатого вида, темноволосый, с придурковатой короткой стрижкой, раздраженно бросил:

— Его дружок, мудацкий ниггер. Этот зашоренная обезьяна из джунглей с героином вместо банана, не так ли, Джок? Ладно, тебе лучше начать говорить, сынок, потому что у нас теперь в соседней комнате объявилась первая в мире черная канарейка, чирикающая на одно слово десять, и тебе, поверь мне, не понравится песенка, которую она поет.

Они дали мне немного времени на размышление, но не могли достучаться до того места в моей голове, куда я заполз.

Затем один из них выложил на стол пакетик белого порошка. На вид хороший продукт.

— Маленькие дети в школе ширяются этим товаром. Кто толкает им его, Юэн? — спросил мальчик Серебряной Мечты.

У НИХ НИ ХУЯ НА МЕНЯ НЕТ.

— Я просто употребляю иногда. Да и нет столько лаве барыжничать, и мне плевать, какие козлы этим занимаются.

— Черт возьми, я вижу, что нам следует пригласить сюда переводчика. Какой-нибудь дежурящий сегодня вечером хрен говорит по-шотландски? — воскликнул темноволосый мудак. Тормоз Серебряной Мечты проигнорировал его. Он продолжил: