Квартира № 41 - Мария Свешникова Страница 11
Квартира № 41 - Мария Свешникова читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Иногда внутри нее просыпалась женщина с врожденным чувством любопытства, готовая разорвать упаковку в клочья, разыграв сцену «Тузик и злосчастная грелка». Дело в том, что Надя последние месяцы жила в некотором вакууме – своей жизни у нее не было, Игорь был персоной нон грата, она даже подумывала сменить номер телефона, чтобы не знать, что он ей так и не позвонил. Несколько раз она была готова отправить ему сообщение с благодарностью за кота, но потом сразу вспоминала отель на Большой Дмитровке, бокал вина в своих дрожащих руках, его холодный взгляд, запах другой женщины и горькое послевкусие разговора, последующий душевный кризис с терпким алкоголем, непонятными связями, ночами без сна, поисками хотя бы намека, что Игорь все же ее любил. Испугался. Не поверил. Но любил. Иногда Надя начинала его оправдывать: все случилось слишком внезапно, он не успел перестроиться, просто не надо было сваливаться как снег на голову. Но потом вспоминала, что за несколько недель он ни разу не поинтересовался, как она после развода, а лишь прислал кота, о котором Надя, собственно говоря, не просила.
Впервые за много лет Надя позволила себе не выходить из дома по несколько дней – вяло решала по телефону и электронной почте рабочие вопросы, заказывала на дом еду, потчевала Бегемота крабовым мясом и яйцом, сваренным вкрутую. Пару раз даже улыбалась и мысленно прощала Игоря, понимая, как иногда затягивает чувство самодостаточности и контролируемое одиночество. Не одиночество выбирало Надю. А Надя – одиночество.
Когда зима окончательно укутала город пуховым оренбургским платком, она все же решилась вскрыть конверт. Бегемот составил ей компанию в столь увлекательном занятии и когтями шебуршал по тонкому картону, оставив пару следов на первых страницах рукописи, которая оказалась у Нади в руках.
Однажды Надя ехала на тридцать девятом трамвае от остановки «Яузские ворота», где располагался ее институт, до метро «Чистые пруды». Это было еще во времена «прабабушек томных», и один человек, абсолютно незнакомый и ничем не примечательный, вдруг обронил фразу: «Если ты истинна в поисках ответа на свои вопросы, то ты можешь найти его даже в трамвайном билете. Ответ так или иначе попадет тебе в руки».
Больше всего на свете Надя хотела понять мужчин и поверить в то, что любовь существует. Что это вовсе не городская легенда и не штамм опасного вирусного заболевания, вызывающего психосоматическое расстройство на фоне гормонального дисбаланса, а нечто большее, таинственное, абсолютное.
И вот в руках у Нади оказалось то, о чем она мечтала… Трамвайный билет, о котором говорил незнакомец.
Когда уходят герои, на арену выходят клоуны.
…жизнь не стоит на месте.
…места, люди, дома, квартиры, номера, даты.
…все мы жертвы времени и перемен.
Я никогда не думал, что доживу до тридцати трех.
Думал, погибну молодым и пьяным, заступаясь за незнакомого и, возможно, виноватого человека.
Или нелепо поскользнусь на кафельной плитке в ванной и получу открытую черепно-мозговую.
А тут возраст Христа.
Единственное достижение – сын. Забрался в мой день рождения с ногами в кресло и шепотом, словно боясь, что кот или орел, изображенный на дубовом буфете, его засмеют и потом будут в темноте подтрунивать, полюбопытствовал, в чем измеряется время. Казалось бы, логичный вопрос взрослеющего человека. В минутах, часах и годах? Во встреченных незнакомках и полученных впечатлениях? В том, как быстро ты любил и как долго потом изживал эту любовь из себя?
У меня же перед глазами замелькали вывески на покосившихся и хмурых домах в переулках. Сразу вспомнились «Булочная», подходя к которой старожилы загадочно улыбаются, в мыслях произнося на старомосковский манер «булошная»; публичный дом со значком «П» на красной двери во дворах Пятницкой улицы, в нескольких кварталах от Марфо-Мариинской обители; золотые худощавые буквы на голубом четырехэтажном здании возле Крымского моста «Дипломатическая академия»… Сколько себя помню, столько существуют эти вывески и здания, как будто ничего не меняется.
Стабильность. Верность. Шелуха.
Да, это было мое время.
Особенно незыблемо увековечились у меня в памяти две вещи: золотые цифры «41» на двери квартиры, куда переехал жить мой сын, и менее броская белая надпись на стеклянной двери в безымянном переулке – «Французское кафе»; таких сотни и тысячи по миру, они не похожи друг на друга и никак не связаны между собой.
Вы когда-нибудь подслушивали разговоры за соседними столиками, тесно прижимающимися друг к другу в неловких самобытных объятиях? Изучали людей, заходящих внутрь и растворяющихся в полумраке сигаретного дыма?
Зря.
Ей чуть тридцать. Она слегка затронула этот возраст, неспешно прикоснувшись к нему мыском ноги, случайно задев нечто спокойное и статное. Сколько ни вглядываюсь в ее лицо, не могу понять, счастлива ли она.
Смотрит. Улыбается. Молчит. Думает или просто наблюдает. Но не проявляет привычных доказательств счастья. Однако нет в ней и той печати грусти и высокомерия, которыми возраст так щедро наделил других людей.
Мы видимся раз в неделю. Ведем немногословную беседу или я просто киваю, проходя мимо нее, а она чуть поднимает уголки губ, показывая, что заметила. Часто она бывает не одна. Иногда я беру на карандаш второстепенных героев за ее столиком. Мне вообще доставляет тщеславное удовольствие записывать карикатурные фельетоны о тех, кто делил со мной воздух обычного французского кафе, наслаждаясь царящей вокруг клоунадой нравов.
Наверное, вас весьма заинтриговало, кто я. Поверьте, меня волнует тот же самый вопрос. Но у меня на поиски ответа ушли годы, а по вашей ухмылке я вижу, что вы надеетесь получить его на первой странице… Что ж, аккуратное вождение за нос – редкое удовольствие для никчемного публициста.
* * *
Шаг… Второй… На третий, самый тяжеловесный, она кладет руку мне на плечо. Я не слышал цоканья каблуков и шелеста юбки, я лишь почувствовал, как движется воздух – как ветер разговора дует в мою сторону. И в секунду она, Вера, оказывается сидящей напротив меня. За моим, уже приватизированным за много лет сидения и поседения столиком.
На ней темно-серое платье в пол, с длинными рукавами, вязаное и мягкое. Затягиваясь, я закрываю глаза, пытаясь сквозь сигаретный смрад помещения ощутить ее запах. Представляю ее с мокрыми волосами, в белой застиранной майке с размазанным Миком Джаггером.
– Можно? – Вера хватается за мою чашку американо, не дождавшись позволения. Все равно разрешу, знает ведь.
Делает глоток, морщится, недовольная всем – и сахаром внутри, и холодом выпитого. Она из тех людей, кто считает, что сахар портит все – фигуру, кофе, зубы, настроение.
– Следишь за мной? – Перед тем как сделать следующий глоток, она несколько раз сжимает губы в скромной и умелой попытке их облизать.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии