Дикие цветы - Хэрриет Эванс Страница 11

А в марте появился Торгуд со своим предложением роли в «Антонии и Клеопатре» в одном из любимейших его театров, «Олбери», – Тони был очень суеверным, когда дело касалось театров, – дававшем ему шанс сыграть на одной сцене с единственной и неповторимой Хелен О’Мэйли, впервые выступавшей в Лондоне, и он согласился, а потом долго объяснялся с Алтеей. Она была невероятно зла. Тони закрыл глаза, вспомнив эту сцену. Он все еще не мог успокоиться от некоторых ее слов. Они скандалили и раньше, но в тот раз возник совершенно новый уровень накала ругани. Тони уронил утомленную голову на руки.

Казалось, что с тех пор, как Алтея с детьми уехала на море, прошло много месяцев. Он терпеть не мог находиться дома в Туикенеме в одиночестве. Раньше он никогда не оставался один и теперь наедине с собой ощущал себя совершенно невыносимо. Тетя Дина часто говорила, что ему нужно становиться независимым: «Ты в этом мире один-одинешенек, не считая меня, Энт, дорогуша. Тебе следует научиться решать все вопросы самостоятельно, на случай если меня не будет рядом. Жизнь – азартная игра, и кости в твоих руках».

Его двоюродная бабушка играла в кости с поверенным из министерства иностранных дел, когда ей нужно было возвращаться за ним, а ставкой служило место на последнем корабле, отплывающем из Басры. Она выиграла, и, по-видимому, молодой человек, надеющийся вернуться в Олдершот, оставался на берегу до тех пор, пока не кончилась война. Азарт был у Дины в крови, и Тони его унаследовал. Его отец, тоже актер, рассказывал, как она пришла на его первый спектакль, где он играл роль Синей Бороды, и, по ее словам, забыв свой ридикюль, заключила с одной женщиной пари на все кассовые сборы театра «Альгамбра» о том, что она не моргнет в течение минуты. Она выиграла пари. Тони вспомнил, как отец описывал эту сцену: растолкав недовольных зрителей в первом ряду и, наконец, заняв место в его середине, она смотрела на сцену с широко открытыми глазами, словно забыв, что теперь может моргать.

Тони сам моргнул, отгоняя наваждение, но образ Дины, склонявшейся к нему, не желал отступать.

Ты вернулась? Была ли ты вообще?

Он вновь осторожно потрогал свою шишку. Теперь, когда сексуальный запал прошел, он чувствовал, что голову словно сжали в тисках. Прошлой ночью дома он в испуге подскочил от какого-то звука. Мышь? Чей-то крик в парке за домом или на реке? Он споткнулся, стукнулся головой о дверной косяк и отключился. Одному богу известно, сколько он пролежал без сознания. Теперь на его лбу красовалась шишка размером с утиное яйцо, и чувствовал он себя странно.

Смех в соседней гримерке становился все оглушительнее. Тони посмотрел на часы. Пора было идти, если он хотел успеть на ужин с Саймоном и Гаем. Он хорошо выпьет и поест, и ему сразу полегчает. На выходе он вопреки своему решению постучал в дверь соседней гримерки.

– Доброй ночи, Хелен, – сказал он, слегка приоткрыв дверь. – Увидимся во вторник?

Одна из помощниц, расслабившаяся было на стуле рядом с дверью, подскочила.

– Доброй ночи, сэр! – с готовностью ответила она.

– Зови меня Тони. – Он снисходительно махнул ей рукой.

Он кивнул Хелен, так и не оторвавшей взгляд от зеркала.

– Я говорю, хорошо тебе провести выходные, дорогая!

– Проведу. Спасибо, Тони.

Он холодно смотрел на нее. Она снимала тяжелое псевдозолотое ожерелье, которое он надел на нее на сцене. До него донесся исходивший от нее пьянящий аромат гвоздики и жасмина; на репетициях он был безоговорочно убежден, что она и есть Клеопатра во плоти. В то время как другие пресыщают, она тем больше возбуждает голод, чем меньше заставляет голодать.

Однако она очень разозлилась, выслушав его традиционные отговорки, и с тех пор почти не разговаривала с ним, так что постановка прошла несколько напряженно. Она знала о нем и Рози-Ираде и наверняка скоро узнает о Розалии… Он вновь подумал о Розалии, о том, как ее щеки заливаются красным от его прикосновений, о ее юности и красоте, о ее взгляде, полном надежды, которым она посмотрела на него перед тем, как уйти… Будь он в форме – ублажил бы юную прелестницу по первому классу… Впрочем, ей же и так понравилось, верно? У него было непреложное правило, помогавшее ему мириться с собой и на первый взгляд нелепое: всем должно это нравиться, всем до единой. А Хелен, казалось, перестало… О, тот раз получился просто кошмарным.

Тишину нарушил парень, сидевший рядом с Хелен.

– Выходные в воскресенье и понедельник? Это что же – в театре каникулы? Почему нет спектаклей по понедельникам?

– Будет благотворительное ревю, и театр забронирован задолго до подтверждения программы, – ответил Тони. – Так что у нас есть два дня без представлений, и это замечательно.

– В таком случае, – сказал молодой человек, – Хелен, не хочешь ли завтра отправиться в Оксфорд на поезде? Или в понедельник? Я возьму тебя покататься на лодке.

На мгновение Хелен встретилась с Тони взглядом и одарила его вялой улыбкой.

– Нет, спасибо, дорогой. Мои планы пока не подтвердились, но я более чем уверена, что буду занята, – мягко сказала она. – Тони, а какие у тебя планы?

Тони попытался не обращать внимания на стремительно накатившее на него чувство. Он сжал кулаки, отвернулся и услышал собственный голос:

– Вообще-то я сегодня еду в Дорсет.

– В твое симпатичное местечко у моря? – холодно спросила она. Жилка на ее лбу едва заметно запульсировала. – Должно быть, там весело.

– Да, – сказал он, и эта идея начала его согревать. – Да, хочу устроить семье сюрприз.

– Чудно. – Она снова встретилась с ним взглядом, и выражение презрения в ее глазах отразилось настолько сильно, что он удивился тому, что другие его не замечают. – Что ж, – сказала она. – Тогда мы должны тебя отпустить, путь неблизкий… о, спасибо, Рози!

Тони вздрогнул от неожиданности и пропустил внезапно появившуюся за его спиной Рози, пришедшую принести Хелен что-то из косметики.

– Привет, Рози, дорогая! – сказал он проскользнувшей мимо девушке.

Та едва заметно кивнула.

– Ладно, – сказал он. – Я пойду.

Один из обожателей Хелен кивнул Тони на прощание, но сама Хелен проигнорировала его. Оказавшись в одиночестве в коридоре, Тони потер бровь с чувством, напоминающим облегчение, и взбежал по лестнице. Он помахал швейцару Сирилу, открывшему перед ним дверь.

– Меня кто-нибудь ожидает? – спросил Тони с опаской.

– Было несколько прытких старушек, но сейчас они, кажется, ушли, мистер Уайлд.

– В таком случае мне повезло. Спасибо, Сирил.

– Отправляетесь на выходные в какое-нибудь приятное местечко, сэр? – прокричал он вслед Тони, садящемуся в блестящую красную машину, припаркованную в узком переулке.

– На море, Сирил. Хочу устроить своим сюрприз. О, – добавил он с напускной беспечностью. – Не мог бы ты позвонить в «Шикиз» и сказать им, что мне пришлось умчаться на выходные, и я не смогу встретиться за ужином со своими компаньонами? Их зовут Гай де Кетвиль, Саймон Чалмерз и Кеннет Стронг, не помню, кто из них заказывал столик. Скажи, что мне очень жаль, семейный кризис или вроде того. Скажи им… да, скажи им, что я нужен жене, – он с сожалением улыбнулся. – Хотя правда в том, что я так по ним соскучился, что должен ехать прямо сейчас.