Стивен Кинг идет в кино - Стивен Кинг Страница 10

Но в какой-то мере все-таки пришел в себя, во всяком случае, осознал: надо позвать на помощь, пока еще есть время. Мысль об ухмыляющемся Олине (как умеют ухмыляться менеджеры нью-йоркских отелей), о словах, которые он всенепременно услышит: «Я же вас предупреждал», – более не тревожила его, идея, что Олин вызвал эти странные ощущения, закачав через вентиляционную систему отравляющий газ, вылетела из головы. Причина, конечно же, была в самом номере. Этом чертовом номере.

Он хотел резко протянуть руку к телефонному аппарату, двойнику того, что стоял в спальне, схватить трубку. В действительности же наблюдал, как рука плавно, будто в замедленной съемке, движется к столу – прямо-таки рука ныряльщика. Его даже удивило, что не видно пузырьков воздуха.

Пальцы сжались на трубке, подняли ее. Другая рука так же медленно двинулась к диску, набрала 0. Поднеся трубку к уху, он услышал серию щелчков: диск возвращался в первоначальное положение. Совсем как в «Колесе фортуны»: вы хотите вращать колесо или назовете слово? Помните, если вы попытаетесь назвать слово и ошибетесь, вас оставят в снегу рядом с Коннектикутской платной автострадой, на съедение волкам.

Гудка он не услышал. Зато в трубке раздался хриплый голос: «Это девять! Девять! Это девять! Девять! Это десять! Десять! Мы убили всех твоих друзей! Все твои друзья уже мертвы! Это шесть! Шесть!»

С нарастающим ужасом Майк вслушивался не в голос, а в заполняющую его пустоту. То был голос не машины, не человека – самого номера. Это неведомое изливалось из стен и пола, говорило с ним по телефону и не имело ничего общего ни с призраками, ни с паранормальными явлениями, о которых ему доводилось читать. Он столкнулся с чем-то совершенно чужим, рожденным не на Земле.

«Нет, его пока еще нет… но это нечто приближается. Оно голодно, а ты – обед».

Телефонная трубка вывалилась из разжавшихся пальцев, и Майк обернулся. Трубка болталась на конце провода, а желудок Майка сжимался и разжимался. Он слышал доносящиеся из трубки хрипы: «Восемнадцать! Уже восемнадцать! Укройся, когда раздастся сирена! Это четыре! Четыре!»

Не отдавая себе отчета, он достал сигарету из-за уха, сжал губами, вытащил из нагрудного кармана цветастой рубашки коробок спичек с золоченым швейцаром на этикетке – после девяти лет воздержания решился-таки закурить.

Комната перед ним начала расплываться.

Прямые углы и линии уступали место не кривым, а мавританским аркам, от взгляда на которые болели глаза. Хрустальная люстра под потолком трансформировалась в большую каплю слюны. Картины стали искривляться, принимая форму ветрового стекла автомобиля. На картине, что виселау двери в спальне, женщина в вечернем платье двадцатых годов, с кровоточащими сосками, скалящая зубы, повернулась и побежала вверх по лестнице, высоко вскидывая колени, – «женщина-вамп» из немого фильма. Телефон продолжал хрипеть, доносящиеся из трубки звуки буравили барабанные перепонки: «Пять! Это пять! Не обращай внимания на сирену! Даже если ты уйдешь из этого номера, ты никогда не покинешь этот номер! Восемь! Это восемь!»

Двери в спальню и в коридор сжались по высоте, расширились посередине, словно предназначались для бочкообразных существ. Свет становился ярче и жестче, наполняя комнату желто-оранжевым сиянием. Теперь Майк видел разрывы в обоях, черные поры, каждая из которых быстро превращалась в рот. Пол прогнулся вниз, Майк уже отчетливо чувствовал, что нечто совсем рядом, обитатель комнаты, существо, живущее в стенах, обладатель хриплого голоса. «Шесть! – орал телефон. – Шесть, это шесть, это гребаные ШЕСТЬ!»

Он посмотрел на коробок спичек в руках, тот самый, что взял с пепельницы на письменном столе. Забавный старый швейцар, забавные старые автомобили с хромированными радиаторными решетками… и слова, бегущие под картинкой, которых он давно уже не видел, потому что теперь абразивная полоска размещалась на оборотной стороне.

«ЗАКРОЙТЕ КОРОБОК ПЕРЕД ТЕМ, КАК ЧИРКАТЬ СПИЧКОЙ».

Не думая, думать он уже не мог, Майк Энслин взял спичку, одновременно разлепив губы, отчего сигарета упала на пол. Чиркнул спичкой по абразивной полоске и тут же поднес ее к серным головкам остальных. «Ф-ф-ф-р-р» – вспыхнули спички, в голову ударили запахи горящей серы и нюхательной соли, яркий огонь заставил прищуриться. И также не думая, Майк поднял пылающий коробок к своей рубашке. Дешевая, сшитая в Корее, Камбодже или на Борнео, прослужившая ему не один год, рубашка мгновенно вспыхнула. Но прежде чем пламя достигло глаз, отсекло от него комнату, Майк увидел ее ясно и отчетливо, как человек, пробудившийся от кошмара, чтобы обнаружить, что кошмар окружает его со всех сторон.

Голова прочистилась, сильный запах серы и поднимающийся от горящей рубашки жар тому поспособствовали, но в гостиной по-прежнему присутствовали безумные мавританские мотивы. Конечно, не мавританские, это определение и близко не подходило, но не было другого слова, которое хоть в малой степени описывало происшедшее здесь… по-прежнему происходящее. Он находился в меняющейся на глазах, гниющей пещере, пол, стены и потолок которой были в непрерывном движении, изгибались под немыслимыми углами. Дверь в спальню теперь вела во внутреннюю камеру саркофага. По его левую руку стена, на которой висел натюрморт, наклонялась к нему, шла трещинами, напоминающими большие рты, открывающиеся в мир, из которого приближалось нечто. Майк Энслин слышал его слюнявое, алчное дыхание, в нос бил запах чего-то живого и опасного. Почти такой же запах шел из львиной клетки в…

Языки пламени, начавшие лизать подбородок, оборвали мысль. Жар горящей рубашки вернул его в реальный мир, и, учуяв запах загоревшихся на груди волос, Майк вновь рванулся по ковру к двери в коридор. Стены с жужжанием завибрировали. Желто-оранжевый свет достиг пика яркости, словно чья-то рука до предела повернула невидимый реостат. На этот раз, когда он добрался до цели и повернул ручку, дверь открылась. Словно нечто потеряло всякий интерес к горящему человеку, – возможно, не любило жареного мяса.

3

Популярная песня пятидесятых утверждала, что любовь заставляет мир вращаться, хотя на эту роль куда больше подходит совпадение. Руфус Диаборн, который занимал номер 1414, работал коммивояжером в компании «Швейные машинки «Зингер». В Нью-Йорк приехал из Техаса, чтобы переговорить с руководством компании о переходе на должность управляющего. Так вот и вышло, что спустя девяносто лет после того, как первый жилец номера 1408 выпрыгнул в окно, другой продавец швейных машинок спас жизнь человеку, собиравшемуся написать главу книги о гостиничном номере, в котором обитали призраки. Возможно, это преувеличение. Майк Энслин, наверное, мог выжить, даже если бы в коридоре никого не оказалось, в частности коммивояжера, который возвращался в свой номер с ведерком, полным кубиков льда, выданных ему морозильным автоматом. Однако горящая на теле рубашка – не шутка, и Майк наверняка получил бы более серьезные и глубокие ожоги, если бы не Диаборн, который думал быстро, а действовал еще быстрее.

Надо отметить, Диаборн и сам в точности не помнил, как все произошло. Он придумал достаточно связную историю для газет и телевидения (роль героя ему очень даже приглянулась, опять же она повысила его шансы на высокую должность), и он отчетливо помнил, как в коридор выбежал объятый огнем человек. А вот после этого все ушло в туман. Он пытался восстановить цепочку событий, но получалось плохо. Так бывает, когда утром, с сильного похмелья, стараешься вспомнить, что же ты учудил прошлым вечером.