Лестница лет - Энн Тайлер Страница 10

Из трубки донесся тихий квакающий звук.

— Конечно, она страдает, — сказал Сэм. — Я понимаю. Хорошо, мистер Максвелл, если вы считаете, что это важно, я приеду и посмотрю на нее.

— О, Сэм! — прошипела Делия, садясь. Муж не обратил на нее внимания.

— Увидимся через несколько минут, — говорил он в трубку.

Делия воскликнула:

— Сэм Гринстед, ты невыносим! Ты знаешь, что это пустая трата времени. Почему он не отвезет ее в больницу, раз ей так плохо?

— Никто из них уже не водит машину, — мягко ответил Сэм. Он опустил ноги на пол и потянулся за брюками, которые были перекинуты через спинку кресла-качалки. Как всегда, он надел свежее белье в постель и повесил одежду таким образом, чтобы она была под рукой.

Делия приложила руку к сердцу, которое только теперь начало успокаиваться. Так ли чувствовал себя Сэм, когда у него болело в груди? Она все старалась представить. Подумать только, что в такое время он может вести машину, ехать на встречу, а потом почувствовать боль и спокойно развернуть колеса в сторону госпиталя «Синай». Сам оформит свое поступление и попросит сестру позвонить Делии и сообщить ей эти вести («Ваш муж хочет, чтобы вы знали, что он вернется домой немного позже, чем планировал»). А Делия в это время, ни о чем не подозревая, читала бы перед камином «Любовника Люсинды».

Она включила лампу и выбралась из постели. Будильник показывал 2.15. Щурясь от света, Сэм дотянулся до своих очков и посмотрел на нее.

— А ты куда собралась? — удивился муж. В очках его лицо казалось более сухим, менее размытым возле глаз, как будто они корректировали больше зрение Делии, чем его.

Она натянула мятый домашний халат поверх ночной рубашки и застегнула молнию спереди, прежде чем ответить:

— Я еду с тобой.

— Что?

— Я отвезу тебя в своей машине.

— Чего ради, скажи на милость, тебе это делать?

— Я просто так хочу, вот ради чего, — проговорила Делия. Она затянула пояс халата очень туго, надеясь, что так он сможет сойти за уличную одежду. Надевая шлепанцы, она чувствовала, что муж смотрит на нее, но сказала только: «Готов?» — и взяла с бюро ключи.

— Делия, ты сомневаешься в моей способности вести собственную машину? — спросил Сэм.

— О нет! Что за мысль! — ответила она. — Но я уже проснулась, почему бы мне не поехать с тобой? К тому же такая приятная весенняя ночь.

Сэма это, похоже, не убедило, но он не стал приводить новых аргументов, когда супруги начали спускаться вниз.

Эта весенняя ночь вовсе не казалась приятной. Было прохладно и ветрено, и как только она вышла из задней двери, то пожалела, что не взяла свитер. Нависающие, светящиеся облака неслись по чернильному небу. Но Делия направилась к машине бодрой походкой, стараясь устоять перед искушением укрыться от холода. Свет фонарей был настолько ярким, что она видела свою удлиненную тень, напоминавшую фигурку на детском рисунке.

— Это заставляет меня вспомнить о папе, — заговорила она. Ей нужно было говорить громче, потому что Сэм отошел к своему «Бьюику», чтобы взять черный чемоданчик. Делия надеялась, что муж не услышал дрожи в ее голосе. — Все эти вызовы, на которые я ездила вместе с папой, только мы вдвоем! Это похоже на старые времена.

Делия скользнула за руль и потянулась, чтобы открыть пассажирскую дверь. Внутри машины было как в холодильнике. Там даже пахло так же: сыростью и затхлостью.

— Папа, конечно, никогда не позволял мне отвозить его, — сказала она, когда Сэм сел внутрь. Потом забеспокоилась, что это наведет его не на те мысли, и добавила со смехом: — Ты знаешь, какие у него были предубеждения! Он всегда говорил, что женщина за рулем…

Делия завела мотор и включила фары, осветив двойные двери гаража и потрепанную сетку баскетбольного кольца над ним.

— Но если только я не спала, он всегда говорил, что я могу поехать с ним. О, я много ночей не спала! Элизе просто никогда не было интересно, Линда, ты знаешь, в то время была с ним в напряженных отношениях, а я была готова по первому же слову. Мне просто нравилось ездить.

Сэм, конечно, слышал все это раньше. И только поставил чемоданчик между ног, когда она подала машину назад.

Когда они оказались на Роланд-авеню, Делия сказала:

— На самом деле теперь, когда дети выросли, мне стоит ездить с тобой чаще. Ты так не думаешь?

Она сознавала, что трещит без умолку, но продолжала:

— Это может быть весело! И ты ведь теперь не каждую ночь выезжаешь, и даже не каждую неделю.

— Делия, я тебя уверяю, что по-прежнему в состоянии поехать по обыкновенному вызову на дом без няньки, — сказал Сэм.

— Няньки!

— Я силен, как бык. Перестань заводиться.

— Я не завожусь. Просто я думала, что это может быть романтично, что-то делать вместе! — возразила она.

Это было не совсем так, но как только Делия это произнесла, она начала в это верить, и поэтому почувствовала себя немного обиженной. Сэм только откинулся назад и посмотрел в боковое окно.

В этот час почти не было машин, и пустынная дорога мерцала в свете фонарей, будто окутанных желтым шифоном. У деревьев со свежей листвой, освещенных снизу, был странный, «перевернутый» вид. Кое-где в домах уютно светились окошки, и, проезжая мимо, Делия бросала на них тоскливые взгляды.

Она припарковалась напротив дома Максвеллов. Выключила габаритные огни, но оставила включенным мотор и обогреватель.

— Ты разве не войдешь? — спросил Сэм.

— Нет, подожду в машине.

— Ты замерзнешь.

— Я не одета для выхода в свет.

— Пойдем, Ди. Максвеллам все равно, как ты одета.

Скорее всего муж прав (да и печка еще не разогрелась). Она вынула ключи зажигания, выскользнула из машины и пошла за ним к центральному входу обширного дома с колоннами, в котором двое одиноких Максвеллов, наверное, болтались, как игральные кости в кружке. Во всех окнах горел свет, и дверь была открыта. Мистер Максвелл ждал внутри, неуклюжий долговязый старик, попытавшийся выключить телевизор, когда они поднялись на крыльцо.

— Доктор Гринстед! — заговорил он. — Спасибо большое, что пришли. И Делия тоже. Здравствуй, дорогая.

На нем были брюки с пятнами от еды и линялый серый кардиган поверх футболки (старик вообще неряшливо одевался). Он повернулся, чтобы проводить Сэма к застеленной ковром лестнице.

— У меня сердце разрывается, когда я вижу ее такой, — жаловался он, когда мужчины начали подниматься. — Я бы согласился страдать вместо нее, если бы мог.

Делия осталась в холле, а когда они скрылись наверху, присела на один из антикварных стульев. Присела осторожно — насколько она знала, стулья стояли тут только для виду.