Сайонара, Гангстеры - Гэнъитиро Такахаси Страница 10
Сайонара, Гангстеры - Гэнъитиро Такахаси читать онлайн бесплатно
Ритмично трясется под «Мэкки-Нож» первой леди джаза Эллы Фицджералд.
Запросто танцует даже под «Инвенции двух и трехголосные» Баха в исполнении Гленна Гулда. Невзирая на жуткие стоны последнего.
Тмин даже пыталась сплясать «Колокола» саксофониста Альберта Эйлера, музыку, совершенно немыслимую для танцев.
Взмокшая от пота Тмин плюхается на корточки:
— Папуля! Поставь еще песенку!
— Значит, сколько будет один плюс один? — спрашиваю.
Тмин грызет тупой конец карандаша.
— Тмин, не обгладывай!
Тмин высовывает кончик языка.
— Ммм, один плюс один могут быть разными. Например, если папуля плюс мамуля, то через некоторое время появится Тминчик, а это уже три человека, так что в общем счете один плюс один дают проценты.
Ммм, а если один Иосиф да плюс Святая Дева, то родится Иисус, а Бога сосчитать невозможно, так что даже не имею представления, какая тут сумма получится.
Ммм, ну как тут быть, папочка? Тминчик совсем запуталась!
— Карл у Клары украл кораллы.
А теперь ты, Тмин.
— Карл у Клары украл кораллы.
Это легко-о-о, папу-уля. Неинтересно-о-о.
— Три щенка щека к щеке щиплют щетку в уголке. Давай, Тмин!
— Три щенка щека к щеке щиплют щетку в уголке. Ну? Это совсе-е-ем легкота! Давай еще, папуля!
— Ладно, хорошо, а как тебе такое:
Если каждый — это я,
То ведь я — совсем не я,
Но когда же я — не я,
То тогда же — кто же я?
Ну давай, Тмин. Повторяй.
— Ого! Как это? Так нечестно! Это слишком трудно, папуля, Тмин такого совсем не понимает. Ууууу! Тминчик просто маленькая девочка, она этого совсем не понимает!
Манеры у Тмин были ужасные.
Она не могла усидеть за столом и нескольких секунд после того, как приканчивала суп, и перед тем как женщина приносила свиные отбивные. Она цок-цок-цокала вилкой в ритме семь восьмых, потом чик-чик-чикала ножом в три шестнадцатых доли, и, как только ее ножка дотягивалась до пола, она вскакивала между креслом и столом, и отбивала чечетку, и вальсировала в три четверти, и пам-пам-пам оттаптывала болеро в знак благодарности. Все это, само собой, происходило практически одновременно.
— Цок-цок-цок, чик-чик-чик, тук-тук-тук, пам-пам-пам.
— Спокойнее, Тмин!
— Хорошо, папуля!
Затем трехсекундная фермата. После чего снова:
— Цок-цок-цок, чик-чик-чик, тук-тук-тук, пам-пам-пам.
Тмин пукала.
Читаю я это, скажем, «Сто двадцать дней Содома», а Тмин, сидя у меня на коленях, листает книжку про морских разбойников. Она пукает, когда хохочет.
— Тмин! Дамам неприлично пукать.
— А мама говорит, что вредно сдерживаться.
Тмин пытается писать стоя, как я, и не попадает: в результате ее трусики, шерстяные колготки и юбка мокрые.
— Не плачь, Тмин. Дай вытру нос. Сморкайся!
Тмин, сидя за зеркальным трельяжем матери, начинает потихоньку наносить макияж. Открывает колпачок помады и оттопыривает губы так, что они увеличиваются раза в три в объеме. Потом наводит огромные круги под глазами, отчего смотрится точно панда, вырядившаяся на собственные похороны. Она вытаскивает из шкафчика кукольную сорочку и натягивает на голову. Извлекает двадцатимиллилитровую бутылочку драгоценного «Импрув», которая стоила таких трудов и экономий ее матери, и льет себе на голову точно французскую салатную заправку.
— Папуля! Ну папуля же! Погляди на меня!
На миг я просто столбенею, не уверенный, кто же предо мной: моя маленькая дочка или картина Сальвадора Дали «Предчувствие гражданской войны».
Пришла открытка с траурной каемкой.
Прислано из Ратуши. Сообщалось:
С прискорбием извещаем о предстоящей смерти вашей дочери.
— Папуля, в чем дело? — спросила Тмин.
В этот момент мы играли в гангстеров.
Я был хнычущим полисменом, уже раз пятьдесят застреленным из игрушечного автомата, входившего в гангстерскую экипировку Тмин.
— Пожалуйста, госпожа Гангстер! Госпожа Гангстер! Пощадите!
— Твое счастье, что я джентльменша, подонок. Дам тебе время для молитвы. Только поторопись, у меня еще много дел!
— Папуля?
— Не беспокойся, дорогая, ничего особенного, — откликнулся я. — Все в порядке, Тминчик, продолжаем игру.
Все еще тыча в меня своим автоматом, Тмин сдвинула со лба широкополую шляпу и некоторое время пристально смотрела на меня.
Ратуша знала точную дату смерти каждого из нас и высылала открытки накануне.
Эти почтовые карточки приходили непосредственно людям, достигшим двадцати лет, и опекунам тех, кому еще не исполнилось двадцати или недееспособных.
Я получил открытку утром.
Сегодня вечером Тмин умрет.
Открытку я показал женщине.
— О нет, наша крошка «Зеленый Мизинчик»… — вырвалось у нее.
Больше она ничего не сказала.
Женщина отвернулась, ушла к себе в комнату и заперлась.
Затем подала голос из-за двери:
— Не пускай «Мизинчик» ко мне, я не хочу ее видеть.
Мы с Тминчик вышли прогуляться.
Я помог ей одеться в наряд эльфов, что сходят с неба полакомиться на земляничной поляне: ягодки осыпали ее облачение. Я собирался подарить ей его на пятилетие, но теперь было уже слишком поздно.
На плече я закрепил красную ленту. Это была регалия для опознания ребенка, который умрет в течение суток.
Подобно всем детям этой эпохи, Тмин понимала, что такое смерть.
Большинство маленьких девочек возраста Тмин пугались красных лент, они плакали и молились.
Тмин не сказала ни слова.
— Ладно, пошли, — сказал я.
— А как же мама?
— Она сказала, что плохо себя чувствует.
— Ах вот как.
Мы шли, взявшись за руки. Парк был почти пуст, лишь несколько людей повстречались на тропинках. Сегодня многим предстоит умереть, подумал я.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии