Анна и черный рыцарь - Финн Страница 10

Итак, я снова поехал в Рэндом-коттедж. Арабелла открыла на мой звонок.

— Финн, — воскликнула она, — какой вы грязный! Откуда вы вылезли?

Тут я осознал, что приехал прямо в заводской спецовке, а это не самое приятное зрелище.

— Входите, входите же. Только снимите ботинки, пожалуйста. Я не допущу, чтобы все это масло оказалось на моем ковре. Можете посидеть пока на кухне, только подложите сначала на стул газету. Я позову к вам Джона и сделаю вам чай. Надеюсь, вы его надолго не задержите, — мы скоро будем ужинать.

Я пообещал все сделать как можно быстрее.

— Приветствую, молодой Финн, — сказал Джон, входя. — Что у вас случилось?

Затем, окинув меня взглядом и наморщив нос, он изрек:

— Это что, последний писк моды в молодежной одежде? Ну у вас и вид! Что я могу для вас сделать, Финн? Деньги или пара новых брюк? Быть может, желаете ванну?

Его все это откровенно веселило, тем более что он, кажется, пребывал в одном из своих саркастических настроений. Меня это все совершенно не задело — я слышал такое не раз и только молил небеса, чтобы ему не пришло в голову применить тот же подход к Анне. Я постарался передать ему ее слова как можно более мягко, но все равно вышло нелучшим образом.

— Анна сказала, что она не поедет, если я не поеду с ней. Ма тоже так думает.

Он усмехнулся:

— Боитесь страшного людоеда, да?

— Нет, — смело отвечал я. — Мы его не боимся, но вы временами бываете чересчур остры на язык и сами это знаете. О чем вы, в конце концов, собираетесь с ней говорить?

— Вера, вера. Где ваша вера, молодой Финн? Вам бы следовало лучше меня знать, не правда ли, молодой Финн?

Еще немного в том же духе, и мне станет стыдно за свое поведение.

— Извините, Джон, — выдавил я, — просто она еще такая маленькая, и, если бы ее кто-нибудь обидел, я бы… я бы… вот.

— Порвал их напополам, — предложил он. — Не волнуйтесь так, Финн. Я вам охотно помогу.

— Но, Джон, — гнул я свое, — что вы можете с ней обсуждать? Все, что вы знаете, в сравнении с тем, что знает она… Это просто лишено всякого смысла.

— Если это комплимент, я его с удовольствием принимаю.

— Почему, Джон? Объясните мне, почему?

— Она редкостно умная молодая леди и, несомненно, сможет подняться очень высоко, но не это меня так в ней озадачивает. Она заставила меня вновь задуматься о многих вещах, которые я упустил из внимания. Нет-нет, Финн, не пугайтесь. Никакого откровения. Никакой дороги в Дамаск, если вы понимаете, о чем я. [9]

— И чего?

— Быть может, вы этого никогда не замечали, молодой Финн, но у нее подлинный дар. Она умеет использовать нужные слова в нужное время. В отличие от нашего уважаемого викария. Мне просто нравится ее слушать. Она одна из немногих людей, которые временами заставляют меня задуматься. Как и вы, впрочем.

После этого признания я почувствовал себя гораздо лучше. Не часто можно было услышать от Джона подобное.

Домой я ехал довольный и умиротворенный — мой дорогой старый учитель показал себя с лучшей стороны; за Анну можно было не бояться — он ни в коем случае не причинил бы ей никакого огорчения. Особенно приятно было услышать, что он порвал бы напополам всякого, кто осмелился бы ее обидеть. Нет сомнений, слушать ее было очень здорово — весь этот щебет и нескончаемые вопросы, но у меня до сих пор не было никаких идей на тему того, что же он ожидал от нее услышать. Возможно, ситуация как-то прояснится, когда мы оба приедем к нему.

Мама тоже была весьма довольна, когда я закончил свой рассказ.

— Ну, — заявила она, — в таком случае все в порядке. Ты-то сама что обо всем этом думаешь, милая?

— Я рада, что Финн поедет со мной. А то я бы не поехала, — сказала Анна. И, подумав с минуту, добавила:

— А Бомбом можно поедет с нами? Можно, Финн?

— Ох, — ответил я, — честно говоря, не знаю, как и подъехать к нему с этим. Может быть, в другой раз, если он нас еще пригласит. Я узнаю, и тогда она сможет поехать с тобой вместо меня.

— Не поеду, — спокойно отозвалась она. — Без тебя я не поеду.

Просто потрясающе, каким счастливым она умудрялась меня делать. Особенно оттого, что я знал: она за свои слова отвечает.

— Итак, — сказала Ма, — как вы договорились? Поедете на велосипеде?

— Только не сейчас, — отвечал я. — Мы поедем на автомобиле.

— На настоящем автомобиле, Финн? На настоящем-пренастоящем автомобиле?

— Ага. Мистер Джон заедет за нами сюда в следующую субботу в десять часов и привезет обратно в восемь часов вечера в воскресенье.

— А можно я пойду расскажу Бомбом, а, можно? А можно Бомбом и Мэй придут к дому мистера Джона в воскресенье после чая и он привезет нас домой всех вместе, можно, Финн?

— Ну, может быть, и можно. Мы спросим его, когда он приедет в субботу. А ты уверена, что не хочешь позвать еще Хека и Сэнди, и Дорин, и Салли, и Сару, и всех остальных своих друзей?

— Ой, а они все влезут в автомобиль? Влезут, да, Финн? Ой, Финн, ты меня дразнишь, да?

Я кивнул:

— Марш к Бомбом, и чтоб через десять минут была дома.

Она ринулась прочь по коридору. Когда Анна выходила на сцену или покидала ее, об этом неизбежно оказывались осведомлены все домочадцы: она носилась с такой скоростью, что все газовые лампы принимались мигать.

— М-да… — сказала мама, — кажется, мне стоит пойти собрать вам одежду с собой.

Однако через минуту она вернулась.

— Ой, а что мы будем делать с ночной рубашкой для нее? У меня нет времени ничего сшить. Есть в копилке какие-нибудь деньги?

— Пара фунтов, может быть, и есть, — вспомнил я.

— Вполне хватит. На это можно купить две. Лучше добудь ей пару штанишек, а я пока займусь ночнушкой.

— Честно говоря, не могу представить ее в ночнушке. Она же не станет спать ни в чем, кроме моей рубашки.

— Я знаю, — возразила Ма, — но это особый случай, и я не намерена ставить ребенка в неудобное положение.

— Чтобы поставить ее в неудобное положение, нужно что-то гораздо большее, — задумчиво сказал я. — Она и глазом не моргнет, пока ей шило в задницу не вступит.

— И все же, — Ма не дала мне уйти от ответа, — они не такие, как мы, верно? У них большой дом и всякие красивые штуки в нем.

Я расхохотался.

— Вот уж никогда не думал, что ты такой сноб, Ма. Да я бы сам там побоялся жить — до всех этих штук дотронуться страшно.