Беседка. Путешествие перекошенного дуалиста - Миша Забоков Страница 10

В этот момент откуда-то издалека раздался истошный старческий вопль, принадлежавший одному из наших сограждан, кто не успел явочным порядком примкнуть к организованному выступлению масс, но сохранил порыв внести свою посильную лепту в общее дело:

— Сатрапы! Долой диктатора Франко и всю его холуйскую клику!

А вот это уже было круто! Даже шахтер-молотобоец замер в восхищении, не отказав себе в удовольствии заметить с нескрываемым почтением:

— Во дает профессор! Ну начитанный, собака!

Общее дело запахло уже нешуточным международным скандалом. Испанского диктатора Франсиско Франко роднило с португальским диктатором Антониу ди Оливейра Салазаром разве что их единое увлечение диктатурой. Сама по себе диктатура нас не пугала, слава богу, есть примеры в собственном отечестве. Но фашистская диктатура… — это, знаете ли, уже чересчур! Тем более что со смерти обоих диктаторов прошло уже немало лет, и Португалия за это время успела стать парламентской республикой. Впрочем, в эту минуту такие мелкие детали не могли беспокоить буйные головы бунтовщиков. В этот торжественный момент их светлые умы были поглощены решением ЦК предъявить противнику ультиматум. Учитывая вновь открывшиеся обстоятельства — теперь уже непосредственно диктатору Франко.

Шахтер-молотобоец, ощутив с последним воззванием дополнительный импульс энергии, твердым шагом направился к барьеру. Что это значит, надеюсь, понимают все. Лучшие люди России, защищая честь и достоинство, сложили свои головы у дуэльных барьеров. Восставший народ смотрел на героя, словно навсегда хотел запечатлеть в своем сердце его жесткое, потертое временем лицо. На этом бесконечно долгом, может быть, последнем в его жизни пути перед ним расступались бунтовщики, они с уважением заглядывали ему в глаза, будто хотели сказать: «Мы с тобой, товарищ! Завтра настанет и наш черед». А обреченный на смерть молотобоец всё шел и шел к своему пьедесталу, обрастая, подобно снежному кому, преданными секундантами-единомышленниками.

Наконец свита во главе с шахтером достигла барьера. Перед ними находилось два человека: тщедушного вида мужичок с бегающими глазками и потусторонней улыбочкой и симпатичная смуглая девушка. Не лишенный благородства, лишь мельком удостоив девушку небрежным взглядом, который с поразительным откровением убеждал в непреложности жизненного кредо шахтера: «Баба — она и есть баба, и место ей — на кухне!» — наш дуэлянт встал вполоборота к противнику. Словно выполняя команду секундантов — «сходитесь», он медленно, как дуэльный пистолет, поднял к глазам листок с текстом ультиматума и чеканно, с ударением, делая паузы до и после соответствующих знаков препинания, без какого-либо акцента, на чистом русском языке выстрелил первым:

— Мы до глубины души возмущены столь хамским обращением с гражданами Российской Федерации. Хватит глумиться над русским народом! Требуем тотчас же прекратить этот произвол, немедленно поднять пограничный шлагбаум и пропустить всех списком. В противном случае мы незамедлительно подаем ноту протеста в Европейский суд по правам человека и в ОБСЕ.

Наступила гнетущая тишина. Народ безмолвствовал, подавленный ужасом собственной смелости в свете предстоящей ноты протеста в Европейский суд и особенно в ОБСЕ. Речь оратора произвела на всех неизгладимое впечатление и своим глубоким пафосом, и филигранной отточенностью формы, и, что самое главное, понятной каждому россиянину завершенностью нечеловеческой мысли.

Португалец как стоял с дурацкой улыбочкой на физиономии, так и продолжал стоять с той же идиотской ухмылкой. Заметив чудовищную малограмотность противника, начальник шахты, — да, дорогой мой читатель этих трагических листов, за этот короткий миг борьбы не на жизнь, а на смерть молотобоец вырос в глазах своего окружения до начальника шахты, — выкрикнул в толпу:

— Профессора ко мне!

Через несколько секунд два здоровых смутьяна нежно опустили на пол полубессознательное тело обличителя Франко-португальского диктаторского режима. Это был еще не успевший полностью протрезветь после самолетного застолья щупленький старичок с орденскими планками на груди, выдававшими в нем скорее бывшего фронтовика, ветерана партии и «холодной войны», чем профессора филологии.

— Где переводчик? — быстро осознав свою промашку, вновь прокричал начальник шахты. — Немедленно найти переводчика!

Спустя минуту толпа вытолкнула перед собой женщину с затравленным взглядом и трясущимися руками. Вожак строго спросил:

— Вы слышали, что я им сказал? Переведите!

Преодолевая крайнюю неловкость, запинаясь, дрожащим голосом женщина перевела. Бунтовщики смотрели на нее как на коллаборационистку — с нескрываемой брезгливостью. Они не услышали заветной аббревиатуры ОБСЕ. Однако даже в такой усеченной редакции ультиматум возымел действие.

Похоже, португалец наконец сообразил о причинах нашего застенчивого беспокойства, как будто и не было до этого трех часов всенародного возмущения, как будто его самого не называли фашистским прихвостнем, прислужником деспота, разве что не плевали ему в рожу, как будто не стреляли в него только что на дуэли. Об изменении отношения к происходящему свидетельствовала произошедшая в его лице перемена: оно приобрело несвойственное ему осмысленное выражение. Переговорив о чем-то с коллегами, он кивнул девушке, которая встала и направилась к расположенной сбоку от барьера застекленной двери. Через некоторое время она вернулась в сопровождении тучного мужчины с одутловатым лицом и подмышечными подтеками на форменной рубашке. Судя по тому, как ожидавшие его чиновники приняли подобострастную стойку глубочайшего почтения и бесконечной готовности служить, это был главный местный начальник.

Он снял фуражку, достал из кармана уже влажный платок, вытер им лоб и шею, после чего безошибочно отыскал в первом ряду за барьером начальника шахты. Устремив свой взор на вожака, толстяк сделал глубокий вздох и с вялой, бесцветной интонацией в голосе, — чувствовалось отсутствие шахтерской забастовочно-ораторской школы, — на плохом, хоть и узнаваемом, английском поведал до боли знакомую житейскую историю. Основной смысл ее сводился к тому, что представитель Российского морского пароходства, который должен был встретить нас в аэропорту, по непонятным причинам так и не появился, однако они связались с нашим посольством, и им пообещали прислать другого человека, но то ли дорожные пробки — похоже, толстяк неудачно попытался нас приободрить, ибо какие могут быть пробки посреди ночи! — то ли что иное… Короче говоря, обычное дело, нормальный российский бардак, который всегда там, где мы. Наш бардак, он и в Португалии бардак!

Запуганная переводчица начала было пересказывать слова толстяка, но начальник шахты прервал ее резкой командой:

— Прекратить!

По невыразительному тону толстяка, лишенному всяких оттенков, начальник шахты и без помощи переводчицы догадался, о чем шла речь. «Ну уж нет. Дудки! Никаких предварительных условий. Только полная и безоговорочная капитуляция. На колени, толстая твоя португальская морда!» Поэтому с раздражением он добавил:

— К чему слова? И так всё ясно.