Превед победителю - Анна Козлова Страница 10

— Ни хуя, — ответил Саша, — но и жрать я ее не собираюсь, хотя улизнуть суке не дам.

— Да, акула — дерьмовая рыба, — подтвердил отец.

Во втором ряду как будто кто-то тоже схватил наживку и потянул за удилище. Миша тут же занял второе кресло.

Это был самый волнующий момент, какой Коля мог наблюдать. Хотя он и не впервые бывал на подобном судне, каждый раз с благоговением следил, как мужчины боролись со своей добычей. Одни кричали, ругались, другие же подначивали первых. Мышцы рук были напряжены. На шеях и висках пульсировали вены. Они тяжело дышали, тянули, закручивали и раскручивали. Закручивали и раскручивали. С них ручьями тек пот, который кореец вытирал грязной тряпкой, чтобы пот не застил им глаза.

— Держи лесу туго!

— Не дай суке сорваться!

— Проведи ее еще немного!

— Пусть она выдохнется!

— Она уже выдохлась!

— Смотри, снасть путает!

— Это уже целых пятнадцать минут!

— Ё моё, Саш, ее любая баба бы уже притаранила!

— Вить, отъебись!

— Здоровая! Метра три!

— Еще одна! О, бля! Держись!

— На хуй нам две?

— Отпустим!

— Сначала мы их прикончим! — внес ясность отец. — Акул никто не отпускает живыми. Верно я говорю, а, Василич? Ким, ты бы принес ствол, — сказал отец через пару минут ожесточенного мата.

Ким кивнул и бросился вниз.

— Какой ствол? — с трудом переводя дыхание, спросил Коля.

— У них на борту есть пистолет «макаров», как раз для того, чтобы стрелять акул, — спокойно объяснил отец.

Кореец быстро вернулся с «макаровым».

Виктор взял пистолет и встал к борту. Коле страшно захотелось зажать уши руками, но он не решился. Друзья отца стали бы смеяться над ним, и отец страшно бы разозлился.

— Ни одной не вижу, — сказал отец.

Напряженные тела блестели от пота. Все удилища были спущены немного ниже крайней отметки, и, казалось, они удерживаются одним только неукротимым желанием рыбаков, в чьих руках находились.

Вдруг отец крикнул:

— Сань! Ты почти взял свою. Я ее вижу!

— Отродье! — прохрипел, надсаживаясь, Саша. Его руки вспухли, он весь горел.

— А похожа на тебя! — пошутил кто-то.

— Да она уже на поверхности! — закричал отец. — У нее не хватит лески уйти на глубину. Готова, тварь!

— Я тоже готов! — рявкнул Саша. — Стреляй, блядь, в эту тварь!

Коля увидел блестящее, серое, торпедообразное тело в пяти-шести метрах от борта. Оно скользило по волнам, выставив наружу черный плавник. Какое-то мгновение оно оставалось совершенно неподвижным, а затем начало рваться, яростно метаться, пытаясь освободиться от крючка.

— Да она мне руки вырвет! — заорал Саша.

Несмотря на отчаянное сопротивление, рыба была подтянута ближе. Она принялась еще злее корчиться на крючке, готовая, в надежде вырваться, в клочки изорвать свою пасть, но всаживала металлический крючок все глубже. Во время этих метаний из воды высунулась ее гладкая зловещая голова, и на мгновение Коля разглядел сверкающие злобой глаза, наполненные каким-то внутренним бешеным огнем.

Отец выстрелил.

Кровь и куски мяса кругами разошлись по воде.

Вторая пуля вошла на пару сантиметров ниже первой.

Акула должна была быть уже мертва, но вместо этого как будто испытала новый прилив сил.

— Ты смотри, как, тварь, сопротивляется!

— Стреляй, Вить!

— Стреляй в голову!

— Целься в голову!

— Убей ее, на хуй, Вить!

— Убей, на хуй! Убей!

Пена, клокотавшая вокруг рыбы, стала розовой.

Отец дважды спустил курок. Большой пистолет прыгал у него в руках. Первый раз он промахнулся, зато второй выстрел достиг акульей головы.

Акула задергалась в конвульсиях, как будто хотела запрыгнуть на борт судна, и все на «Лилиане» изумленно воскликнули.

Она плюхнулась в воду и сдохла.

Через минуту Миша подвел свою добычу на расстояние выстрела с борта, и отец выстрелил еще раз. Теперь рука не подвела его, и он разом прикончил рыбину.

Морская пена стала пурпурной.

Ким бросился вперед с большим ножом и перерезал обе лески.

Саша и Миша сидели, обессилевшие, в своих креслах, испытывая удовлетворение от охоты и боль во всем теле одновременно.

В ту же секунду океан забурлил, как будто был чугунком над огромным костром. Вздыбленные плавники замелькали, заполнив все пространство вокруг «Лилианы», — десять, двадцать, сорок акул…

Они набросились на свою мертвую соплеменницу, терзая и раздирая на куски. Акулы кидались друг на друга, подскакивали вверх и снова бухались в воду, они дрались за каждый кусок в каком-то всепоглощающем первобытном безумии.

Отец разрядил пистолет в неистовствовавшую стаю. Должно быть, он убил еще кого-то, поскольку волнение возросло.

Коле страшно хотелось убраться подальше от этой бойни. Но он не мог. Что-то удерживало его.

— Один кореш, — задумчиво произнес Паша, — нашел в желудке акулы портсигар.

— А мне говорили — обручальное кольцо.

— Да ясный пень, вещи, которые не перевариваются, остаются у нее в брюхе.

— Пацаны, а может, нам вспороть ее и посмотреть, нет ли там чего интересненького?

— А что? Идея!

— Давайте вспорем ее прямо здесь, на палубе.

— Ты че? — кто-то хохотнул. — Разбогатеть собрался?

— Один хуй, будет чем заняться.

— Ты прав, какой-то хренов день…

— Кимыч, оснасти еще разок.

Они вновь принялись за водку и пиво.

Коля наблюдал.

Паша занял кресло и через две минуты получил наживку. К тому времени, когда он подвел акулу к борту, вакханалия самопожирания закончилась и стая ушла прочь. Но безумие на «Лилиане» только начиналось.

Отец вновь зарядил пистолет. Он перегнулся через борт и всадил две пули в огромную рыбину.

— Прям в башку!

— Мозги разлетелись!

— У нее мозгов, как у твоей жены!

— Давай, бля, поднимаем!

Водка и пиво.

Паша, как мог, подтянул лесу. Мертвая акула билась о борт судна.

— Охуели, да?! — орал из капитанской рубки Василич, и на секунду показалось, что он не одобряет творившегося. — Лебедка же есть! — Как оказалось, не только одобрял, но и стремился подсобить.