Этюды для левой руки - Марианна Гончарова Страница 10
Этюды для левой руки - Марианна Гончарова читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
В Киеве уже, когда выходила, спрашиваю: мол, ребята, а что случилось? Не перепутали ли меня с кем. А они говорят: «Ну что вы, какое «перепутали», мы вас по майке сразу узнали. Нам одесские бригады рассказывали, а им – черновицкие, а московские подтвердили, что ездит одна такая, с надписью «День радио» на майке… Как появится – жди неприятностей».
И майка-то… чер-на-я…
Специальный магазин есть у нас – «Пысанка». В честь одной форматной украинской красавицы. Она, такая большая и прекрасная кралечка, в реке нашей как-то решила искупнуться. Ей деликатно, мол, та, может, не надо… Зачем… Искупнулась.
Про наводнение слышали у нас? Ну вот!
Так в этот магазин за одеждой ходят как раз такие же большие и красивые люди, о которых один знакомый оператор сказал: «Очень такое люблю – столько всего!»
А есть для этих людей и специальные заведения общепита. Ну, для полных. Чтоб они себе пришли и ели сколько влезет и чтоб им всякие модельки, балеринки и другие худышки при этом не завидовали. Я всегда мечтала в таком заведении побывать. И вот в Санкт-Петербурге наконец увидела. Рядом с нашей гостиницей было такое кафе, вроде бы и неприметное, но с ярким и прямо-таки говорящим названием «Пышечная».
Ну я понаблюдала, что туда и оттуда действительно – толстенькие девочки шныряют. Пышки. Туда – прямо бегом, каблуками топают, несутся, голодные, злые, а оттуда – медленно, лениво, что-то дожевывая на ходу. Улыбаются и добрые. И там, наверное, у входа сидит менеджер и каждую взвешивает на электронных весах. Кто больше 70 кг, тому скидки: семь процентов – на блины, кулебяки, расстегаи и пельмени. А на булки – десять. Кто – 100 кг и выше, тому вообще десерт за счет заведения. И комплимент в виде ликеру к чаю. А кто меньше 70 кг, того позорят, смеются над ними прямо у входа и выгоняют. Еще унижают и срамят вслед… Обзывают даже. Скелетиной.
Так я и не решилась туда войти. В «Пышечную»…
В гардеробной роюсь в сумке. Роюсь – ничего не могу найти. Там, глубоко в сумке, звонит телефон. Нет телефона. Звук есть, аппарата нет. Шарю, шарю… Сломала ноготь. Все вокруг с таким интересом: ну детектив, ну фантастика прямо у них на глазах. Ни телефона, ни моего диктофона для работы, ни даже расчески, которая всегда вот тут, под рукой, почему-то не обнаруживаю. Ничего нет… А телефон звонит… Таня Липтуга говорит: «У меня тоже есть такая сумка. Сумка-космос, там, внутри, черная дыра». Подозреваю, и не одна.
А Р. Г. своим бархатным хрустящим голосом:
– А эсли правэсти в вашу сумку сувэт?
«Как не стыдно», – обсуждаем мы с ма, когда смотрим бездарный рекламный ролик. И вспоминаем, какие прекрасные сюжеты рекламировал банк «Империал». Уже банка того нет, а сюжеты в памяти… Кто их делал? А социальные ролики. Где Гердт… «Не плачь. Я люблю тебя». Где девочка на роликах и старший Ефремов в роли водителя троллейбуса.
И где «Помаши маме!» у Мавзолея. И где ссорятся двое. И она выходит из машины, хлопая дверцей, а он от бессилия выбрасывает вслед прямо на мостовую ее шикарную шляпу…
Потом Надя, секретарша предисполкома, носила такую шляпу несколько лет. Подобрала, наверное. Ту, с мостовой…
Котик моей сестры Мотя вчера разговаривал с мухой. Март еще, но придурочная муха очнулась, сидит, полуобморочная, на раме окна, глаза трет, выбирает – то ли помереть окончательно, то ли еще пожить, то ли опять заснуть, то ли поразминаться и пожужжать в этом теплом гостеприимном доме.
А котик Мотя, потрясенный ее красотой, ей тявкает: «Мняк! Мьярк! Эй! Спускайся! Поиграем! Ну? Ну?! Иди сюда! Я – тут! На голос иди! На голос!»
И Тане, сестре, жалуется: «Она не хоооооочет! Не хоооочет онаааа!!! Процииивная!»
И в отчаянии кидается на диван всем своим мохнатым пузом, прямо в подушки с жалобным м-мявом: «Меня никто не лююююбит! Даже она (оглянулся и мотнул в муху головой) не хочет со мной играаать…
Дайте хоть поесть!..»
Недавно был такой мороз, что сосед наш Михалыч сломал свитер. Его жена Тоня выставила во двор сушку с бельем свежестираным, свитер толстый, домашней вязки Михалыча висел, радостно по-весеннему капал, потом заскучал и замерз. А Михалыч хотел идти в Пенсионный фонд нарядным, в свитере. Он во двор выскочил, свитер цапнул с сушки, а тот в дом не влазит – растопырился рукавами, стучит по двери. Михалыча жена этот свитер повесила так вольно, как степь, широко. Как будто свитер, как крылья, руки гостеприимно развернул: «Оооо! Кого я вижу!» Ну типа.
Михалыч свитер за пузо взял, а свитер «Оооо! Кого я вижу!!!» Михалыч рукава к бокам прижал, вроде как сложить пытался, и один рукав отломился совсем. По плечо.
Нет, я сама не видела, я в это время в Одессе была, а Михалыч рассказывал. Стоит в жилетке, из нового свитера сделанной, и руками показывает, какой свитер у него был приветливый: «Оооо, кого я вижу…»
рассказы
И ведь сотни раз предупреждали, перестань уже…
И ведь сама убеждалась не раз, что придуманное мной обязательно материализуется. В особо изощренной форме. И писала уже об этом себе в назидание. Нет. Меня все несет и несет.
Вот смотрите… Только-только опубликовала текст «Приходите, бургомистры…» в Живом Журнале. И почти тут же в журнале «Фонтан». А потом еще в какой-то периодике опять – «Приходите, приходите…».
Ну и вот накликала… Бургомистры, они ведь тоже люди! Раз так настойчиво зовут: «Приходите! Приходите, бургомистры…», он и пришел. Наш бургомистр. Раз зовут. Пришел.
То есть сюжет, как всегда, материализовался. И как всегда – в особо изощренном виде.
Рассказываю… В Путиле – есть такой в Черновицкой области карпатский поселок Путила, – в Путиле был праздник «Путильска ватра». То есть путильский костер. Но это не звучит в переводе, потому что костер – это костер. А ватра – это совсем другое, хоть и тоже огонь. Это такой символ домашнего очага, огонь, который разжигают пастухи вдали от дома. Иногда он маленький, уютный, на нем варят кулеш или бануш, рядом с ним греются ночами, наигрывая на окарине или сопилке. А иногда он огромный, нарядный и буйный, когда пастухи празднуют день выхода на полонину и танцуют вокруг него «Аркан». Поэтому и праздник так называется – «Путильска ватра». Словом, это день, когда пастухи выгоняют стада на пастбища.
И в этот праздник наше районное начальство тоже собрало своих овец-сотрудниц и тоже поволокло их на летний выпас. Обычно они тусуются там пару часиков со скучающими, но суровыми минами – «мы-городское-начальство» – и оживляются только на словах «извольте откушать», где их и покормят, и нальют, а чего ж, от щедрот-то гуцульских… Дамы наклюкаются и уже в автобусе добреют.
Конец ознакомительного фрагмента
Купить полную версию книгиЖалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии