Стеклянный отель - Эмили Сент-Джон Мандел Страница 10

– Боюсь, что да, – ответил Уолтер. – Там какое-то отвратительное граффити.

Глаза Пола округлились.

– А мистер Алкайтис видел?

– Кто?

– Ты же знаешь, о ком я. – Пол кивком указал на Леона Преванта.

– Это не Алкайтис. – Уолтер пристально посмотрел на Пола. Тот покраснел и стал выглядеть еще более потерянным, чем обычно.

– Я думал, это он.

– Рейс Алкайтиса отложили. Рядом с отелем никто не ошивался, ты не видел?

– Ошивался?

– Может, ты заметил что-нибудь подозрительное. Это случилось как раз около часа назад.

– А. Нет.

Пол уже не смотрел на него – еще одна его раздражающая привычка; почему он всегда отводит глаза, когда Уолтер с ним разговаривает? Вместо этого Пол уставился на Леона, а тот, в свою очередь, смотрел на окно.

– Пойду проверю, не нужны ли Винсент новые кеги для пива, – сказал он.

– Что именно было странным? – спросил Рафаэль.

– То, что он расспрашивал про гостей. С чего бы вдруг он стал узнавать, кто приедет в отель той ночью?

– Для сотрудника отеля не самая плохая идея посмотреть список гостей, войти в курс дела. Ну, чисто теоретически.

– Хорошо, допустим, так. Но он посмотрел ровно на то место на стекле, где была надпись, прямо с порога, и на цветок в горшке. Не думаю, что рододендрон так сильно бросался в глаза, – сказал Уолтер.

– Мне кажется, он явно выбивался на общем фоне, – возразил Рафаэль.

– Но разве это первое, на что обращаешь внимание? Тем более ночью? Когда ночью заходишь через боковую дверь в лобби, сначала видишь двойной ряд колонн, потом кресла со столиками, потом часть стеклянной стены…

– Он же делает уборку в лобби, – сказал Рафаэль. – Естественно, он лучше всех знает, где должны стоять горшки с растениями.

– Скажу честно, я ни в чем его не обвиняю. Просто мне так показалось.

– Я понял. Поговорю с ним. Что-то еще?

– Нет, все. Последние часы смены прошли абсолютно спокойно.

Последние часы смены.

К четырем утра Леон Превант начал зевать. Пол был где-то в глубине отеля – мыл полы в коридорах со служебными помещениями. Уолтер дописал отчет и сверился с контрольным списком. Он то и дело оглядывал лобби, пытаясь выбросить из головы навязчивые мысли о граффити. (Что может означать надпись Почему бы тебе не поесть битого стекла, если не пожелание смерти?) Ларри стоял у двери с глазами навыкате. Уолтеру захотелось подойти к нему и поболтать, но он знал, что в свободные часы Ларри медитировал, а когда у него округлялись глаза, он считал вдохи и выдохи. Потом он подумал, не подойти ли к Винсент, но было бы странно, если бы ночной администратор торчал у барной стойки в присутствии гостя, поэтому Уолтер предпочел неспешно осматривать лобби. Он поправил рамку с фотографией на стене у камина, проверил пальцем, нет ли пыли на книжных полках, и развернул рододендрон, чтобы его листья получше прикрывали наклеенную на окно бумагу. Потом он вышел подышать прохладным ночным воздухом, пытаясь разобрать звуки лодки, хотя и знал, что еще слишком рано.

В четыре тридцать Леон Превант встал и, зевая, побрел к лифту. Спустя двадцать минут приехал Джонатан Алкайтис. Как обычно, Уолтер услышал шум лодки задолго до того, как она возникла на горизонте. Мотор неистово ревел в ночной тишине, а на воде задрожал свет с кормы, когда лодка обогнула мыс. Ларри отправился на пристань с багажной тележкой. Винсент отложила в сторону газету, поправила прическу, накрасила губы и залпом выпила две чашечки эспрессо. Когда в дверях появился багаж Джонатана Алкайтиса, а вслед за ним и он сам, Уолтер профессионально принял самый радушный вид, на который только был способен.

Спустя годы Уолтер дал три или четыре интервью о Джонатане Алкайтисе, но журналисты всякий раз бывали разочарованы. Он был владельцем отеля и жил и умер так, как считал нужным, говорил Уолтер, но на самом деле рассказывать было особенно нечего. Личность Алкайтиса представляла интерес только в ретроспективе. Он приехал в отель «Кайетт» вместе с женой, ныне покойной. Они влюбились в это место, и когда здание выставили на продажу, он купил его и сдал в аренду компании, управлявшей отелем. Он жил в Нью-Йорке и приезжал в «Кайетт» три-четыре раза в год. Он держался с неизменной уверенностью богатого человека, беспечно полагающего, что любые неприятности обойдут его стороной. Обычно Алкайтис был хорошо одет и, судя по загару, проводил зиму на тропических курортах, выглядел в меру подтянутым и, в целом, ничем особенным не выделялся. Иными словами, ничто не наводило на мысль о том, что он может закончить свои дни в тюрьме.

Как и всегда, для него были забронированы лучшие апартаменты. Он признался Уолтеру, что страшно проголодался, и вдобавок страдал из-за смены часовых поясов. Нельзя ли уже сейчас приготовить завтрак? (Разумеется. Для Алкайтиса возможно все.) За окном по-прежнему было темно, но в кухне день начинался еще до рассвета. Вот-вот должна была взяться за работу утренняя смена.

– Я посижу в баре, – сказал Алкайтис и спустя считаные минуты уже увлеченно беседовал с Винсент. Никогда еще она не казалась Уолтеру такой оживленной и обаятельной, хотя он и не мог расслышать, о чем они говорили.

3.

Леон Превант вышел из лобби в половину пятого утра, поднялся по лестнице в свой номер и забрался в постель, где уже спала жена. Мари не слышала его прихода и продолжала спать. Он пропустил несколько стаканчиков виски, надеясь побыстрее уснуть, но после случая с граффити в ночной тьме словно разверзлась пропасть, откуда хлынули все его страхи. Если бы в тот момент Мари на него надавила, он бы признался, что беспокоится из-за денег. Беспокоится – это еще мягко сказано. Леон был напуган.

Коллега рассказал ему, что отель «Кайетт» – невероятное место, и Леон забронировал умопомрачительно дорогой номер в качестве сюрприза жене на годовщину свадьбы. Коллега был прав, мгновенно пришел к выводу Леон. Здесь можно было заняться рыбалкой или каякингом, отправиться в поход в лес; в лобби играла живая музыка, еда была великолепной, вымощенная деревом тропа вела к лесной опушке с баром на открытом воздухе и светильниками на деревьях, а из бассейна с подогревом открывался вид на тихие воды пролива.

– Райский уголок, – сказала Мари в первую ночь после приезда.

– Не могу не согласиться.

Он раскошелился на комнату с джакузи на террасе, и они не меньше часа просидели в ванне, потягивая шампанское и ощущая прохладный бриз на лице, а солнце тем временем катилось к закату над водой, как на открытке. Леон поцеловал Мари и постарался расслабиться. Но сделать это было трудно, потому что спустя неделю после того, как он забронировал роскошные апартаменты и рассказал об этом жене, он узнал о предстоящем слиянии компаний.

Леон уже пережил два слияния и реорганизацию, но как только до него дошли слухи о том, что это произойдет снова, он уже знал наперед, предчувствовал неизбежное: он потеряет работу. Ему было пятьдесят восемь. Он занимал достаточно высокую должность и дорого обходился компании, а до пенсии ему оставалось совсем недолго, так что руководство могло с легкостью от него избавиться. Его обязанности мог выполнять любой из нижестоящих сотрудников с более низкой зарплатой. После известия о слиянии ему удавалось иной раз часами не вспоминать об этом, но ночью приходилось тяжелее. Они с Мари только что купили дом в Южной Флориде и планировали сдавать его, пока Леон не выйдет на пенсию, а потом сбежать от нью-йоркских зим и заодно налогов. Ему казалось, что жизнь только начинается, но дом обошелся дороже, чем они рассчитывали, он никогда не умел экономить и знал, что накопил на пенсионном счете куда меньше денег, чем следовало бы. Когда Леон погрузился в беспокойный сон, на часах было шесть тридцать утра.