Здесь была Бритт-Мари - Фредрик Бакман

Вилки. Ножи. Ложки.

И только в таком порядке.

Разумеется, Бритт-Мари не из тех, кто осуждает других, ни в коем случае, но ведь ни одному цивилизованному человеку не придет в голову раскладывать столовые приборы в кухонном ящике как-то иначе? Бритт-Мари никого не осуждает, ни в коем случае, но мы же не животные?

Был январский понедельник. Бритт-Мари сидела за столиком в маленьком помещении службы занятости. Нет, столовые приборы тут, само собой, ни при чем, но они – симптом того, что все стало неправильно. Столовые приборы должны лежать как обычно, потому что жизнь должна идти как обычно. Как обычно – значит прилично: на кухне порядок, на балконе прибрано, дети обихожены. Потому что на самом деле это хлопотней, чем может показаться. Иметь балкон.

И конечно, в обычной жизни люди не ходят в службу занятости.

Девушка, что тут работает, стрижена коротко, как мальчик. Конечно, ничего страшного. Это современно, а Бритт-Мари – человек без предрассудков. Девушка ткнула пальцем в бумагу и улыбнулась, словно куда-то торопилась.

– Просто впишите сюда имя, личный номер и адрес!

Бритт-Мари должна зарегистрироваться. Словно Бритт-Мари – уголовный элемент. Словно она явилась украсть работу.

– С молоком и сахаром? – спросила девушка и тут же поставила на столик кофе в пластиковом стаканчике.

Бритт-Мари никого не осуждает, разумеется, нет, но как такое вообще возможно? Пластиковый стаканчик! Мы что, на военном положении? Бритт-Мари хотела задать этот вопрос, но, поскольку Кент постоянно твердит, что Бритт-Мари надо «социализироваться», она только улыбнулась как можно дипломатичнее, ожидая, когда ей предложат подставку под стаканчик.

Кент – это муж Бритт-Мари. Он предприниматель. Невероятно, невероятно успешный. Ведет дела с Германией и давным-давно социализировался. Девушка принесла две маленькие упаковки молока длительного хранения. Потом – пластиковый стаканчик с пластмассовыми ложечками. Принеси она змею, Бритт-Мари ужаснулась бы меньше.

– Не надо молока и сахара? – не поняла девушка.

Бритт-Мари покачала головой и провела рукой по столу, словно смахивая невидимые крошки. По всему столу лежали бумаги – в таком беспорядке! Прибраться девушке, конечно, некогда – надо карьеру делать.

– О’кей, просто впишите сюда свой адрес! – улыбнулась девушка бумаге.

Бритт-Мари уперлась взглядом в колени, стряхнула невидимые крошки с юбки. Ей так хочется домой, к ящику со столовыми приборами. К обычной жизни. Так хочется, чтобы рядом был Кент, ведь все бумаги всегда заполнял он.

Вот почему, когда девушка уже открыла рот, Бритт-Мари оборвала ее на полуслове:

– Вас не затруднит дать мне что-нибудь, на что можно поставить чашку? – отчеканила она, вложив всю свою природную доброжелательность в слово «чашка» применительно к пластиковому стаканчику.

– Что? – не поняла девушка. Словно чашки можно ставить куда попало.

Бритт-Мари улыбнулась – как можно более социализированно:

– Вы забыли дать мне подставку под чашку. Видите ли, я не хочу, чтобы из-за меня на вашем столе осталось пятно.

Девушка по ту сторону стола, похоже, не сознавала, сколь это важно – ставить чашку на подставку. Или пользоваться приличной посудой. Или – судя по ее стрижке – иногда поглядывать в зеркало.

– Да какая разница. Ставьте сюда, – беззаботно ответила она и указала на свободное место на столе.

Словно все в жизни так просто. Словно совершенно неважно, ставишь ты чашку на подставку или нет и в каком порядке раскладываешь столовые приборы. Девушка постучала ручкой по графе «Адрес проживания». Бритт-Мари в высочайшей степени терпеливо выдохнула через нос; не вздохнула, нет, ни в коем случае.

– Мы ведь не станем ставить кофейные чашки прямо на стол? От горячего, знаете ли, остаются пятна.

Девушка поглядела на стол, который выглядел так, словно малыши ели картошку прямо с него. Садовыми вилами. В темноте. Улыбнулась:

– Да какая разница. Он и так уже весь облез и в царапинах!

Внутри у Бритт-Мари все закричало.

– Вам, конечно, не приходило в голову, что это из-за того, что вы не пользуетесь подставками, – констатировала она.

Разумеется, благожелательно. А не «пассивно-агрессивно», как сказали про нее дети Кента, когда думали, что она не слышит. Бритт-Мари вовсе не пассивно-агрессивная. Она просто заботится обо всех. Однажды она услышала, как дети Кента назвали ее «пассивно-агрессивной», и несколько недель очень заботилась об окружающих.

Вид у девушки из службы занятости сделался несколько напряженный. Она потерла брови.

– Ну… вас зовут Бритт, да?

– Бритт-Мари. Бритт меня называет только сестра, – поправила Бритт-Мари.

– Вы только… заполните бумаги. Пожалуйста.

Бритт-Мари покосилась на документ, требующий выложить, где она живет и кто такая. Сколько же бестолковых документов нужно сегодня собрать, чтобы считаться человеком! Общество не подпустит тебя к себе, пока не предъявишь ему кучу дурацких справок.

В конце концов она нехотя вписала имя, фамилию, личный номер и номер мобильного. Графа «Адрес проживания» осталась пустой.

– Какое у вас образование? – продолжала допрашивать девушка.

Бритт-Мари вцепилась в сумочку.

– С вашего позволения, у меня великолепное образование, – проинформировала она.

– Но официально вы ничего не заканчивали?

Бритт-Мари коротко выдохнула. Не фыркнула, разумеется: Бритт-Мари не из тех, кто фыркает.

– С вашего позволения, я разгадала огромное количество кроссвордов. Без образования подобное просто невозможно, – парировала она.

И отпила крохотный глоточек кофе. Совсем не такого, как у Кента. Кент варит необыкновенно вкусный кофе, это все говорят. Бритт-Мари отвечает за подставки, а Кент за кофе. Так устроена их совместная жизнь.

– О, – одобрительно улыбнувшись, девушка попробовала зайти с другого конца: – А какой у вас опыт работы?

– Моя последняя должность – официантка. Я получила исключительно хорошие рекомендации, – сообщила Бритт-Мари.

Девушка, кажется, воспрянула духом. Но ненадолго.

– А когда это было? – спросила она.

– В семьдесят восьмом году.

– О. – Девушка попыталась снова изобразить улыбку (без особого успеха). Потом сделала еще один заход: – И с тех пор вы не работали?