Кандагарский излом - Райдо Витич

Осень слишком затянулась. Жители нашего городка, привыкшие уже к концу октября лицезреть снежную поземку и тяжелые тучи над головой, были озадачены в середине декабря грязью под ногами и отсутствием хоть одной снежинки или банальной наледи на лужах в обозримом просторе.

Впрочем, ситуация с погодой ничего, кроме слабого и мимолетного удивления, ни у кого не вызывала. Люди были заняты своими делами, готовились к Новому году, как это всегда происходит, загодя. Я же с тоской смотрела в абсолютно чистое небо и молила о снеге.

Не знаю, отчего его отсутствие вызывало во мне тоску?

Я чувствовала, что это не к добру, и в то же время уверяла себя, что это обычная мнительность, связанная с ипохондрией по поводу затянувшейся осени. Да и что за ерунда, действительно, приходит мне в голову: какая связь меж отсутствием снега и моим отвратительным настроением? Нет, причину нужно искать в иной плоскости.

Лялька. Дело в ней. Месяц уже не звонит, не пишет. Я так и знала — вылетела пташка из-под материнского крыла, и воля вскружила ей голову. Наверняка мальчики, новые подружки, студенческие пирушки…

Ах, как я не хотела отпускать ее в другой город, но, с другой стороны, а здесь что делать? Тоска, плесень обыденных забот, мох забвения. Тихая размеренная жизнь еще не жившего, но уже отжившего существа. Как ни больно было расставаться с дочерью, я не хотела ей той жизни, что прожила сама. «Пусть хоть она, пусть хоть ей…» — так, наверное, думает любая мать, когда ее жизнь катится под гору, и я не исключение. Нет, все правильно и абсолютно верно. Чего Лялечке в провинции сохнуть? Стоять у окна и, кутаясь в шаль, смотреть на поземку. Год, два, десять… Сначала погаснут искорки в глазах, потухнут желания, и вот под Новый год она уже не будет ждать чуда и веселиться, и желание, что загадает под бой курантов, будет одно: чтоб новый год оказался не хуже старого. А потом и от этого останется лишь дымка воспоминаний и досада, что осадком ложится на душу от праздника. Она отравит и убьет последние крупицы надежды на перемены. Так случилось со мной. Не с первой и не с последней. Но Ляля другая — живая, веселая, молодая. Питер как раз для нее. Город белых ночей и добрых людей. Тетка присмотрит за ней, да и сама девочка неглупая — пробьется, выбьется и будет жить по-другому. Не так, как я.

Ах, вот и причина дурного настроения — деньги. Шикарный подарок и денежный перевод, которым я планировала поздравить дочь с Новым годом, накрылся не то что медным тазом — ванной. Джакузи на роту. Извечная проблема — где взять деньги и как на то, что взял, дотянуть до следующего поступления. А тут еще начальство, как специально, как назло, лишает премии, что ты зарабатывала год. Альбина, будь она неладна, — стукачка. А впрочем, Бог ей судья.

— Здравствуйте, — степенно кивнул мне сосед, семнадцатилетний парень.

— Здравствуй, Петя.

Ритуал вежливости закончен. Парень пошел на остановку, я зашла в подъезд.

Запихнулась в лифт вместе с пакетами, кляня свое транжирство. Вот сила привычки — ничем не превозмочь! Лялька в Санкт-Петербурге и, понятно, на праздники домой приехать не сможет — первый курс самый тяжелый, не до поездок, да и с деньгами туго. А я словно забыла о том, как забывала все годы с момента ее взросления и ехидной реплики семь лет назад: «Мам, смотри, а Дед Мороз опять сто килограмм конфет в сервант запихнул!»

Давно ей стало ясно, кто такой Дед Мороз, да и конфет моя дочь объелась, и, видимо, оттого сладкого не жалует, а все равно из года в год я покупаю самые дорогие конфеты в самых красивых фантиках. Съем от силы штук десять, остальное раздариваю. Но, с другой стороны, можно себя порадовать раз-то в год?.. Да и детворы хватает. У Сони трое мальчишек, и сладкое метут со скоростью локомотивов. У соседки девочка, одна она ее воспитывает. Баба Валя тоже подарок ждет. Славная старушка, не повезло ей — одна, всю жизнь одна. А еще баба Тася и тетя Аглая, и… Найду кого повеселить. И себя заодно — их радостью.

Я вышла из лифта и, хлопнув пакеты на пол, открыла дверь. Как раз вовремя — из соседней выскочил Булька и, облаяв меня по обыкновению, начал рвать поводок, подгоняя хозяйку то ли к лифту, то ли к моему провианту:

— Здрасте! — кинула Татьяна.

— Здравствуйте, — кивнула я и прошла в квартиру. Стянула шапку с головы, тряхнула волосами, разглядывая себя в зеркале прихожей: а ничего еще, ничего…

И вздохнула, снимая дубленку: может, и ничего, но смотря для кого. Для пустой квартиры в самый раз.

Сапоги встали на обувную полку, а пакеты ушли на кухню. Разгрузить их дело нехитрое, но не для меня. Руки, что крюки. Порой сама себе умиляюсь — это же надо непутевой такой уродиться. Обязательно что-нибудь разломаю, разолью, разобью. И вообще, я удивительно, уникально невезучий человек. Эта моя особенность даже стала темой нескольких мини-анекдотов среди подруг. Они мне даже скидку всегда делают, отдавая дань моему феномену. Если у всех трамваи идут, когда нужно, куда нужно и как нужно, то, видимо, лично для меня они ходят по особому расписанию — раз в час. А когда приходят, то случаются странные метаморфозы: либо я обязательно встану в ту дверь, что не откроется, либо сяду на тот номер, что мне нужно, но отчего-то идущий по другому маршруту, то вдруг окажется, что транспорт не транспортабелен — сломался и встал. Маршрутки от встречи со мной ломаются, попадают в аварии или идут, куда широкая душа водителя подскажет. Купленная лампа работает день, телевизор — месяц, а магнитофон — два. Техника меня вообще не любит, у нас с ней исходно нет никакого взаимопонимания.