Я бы на твоем месте - Евгения Пастернак

Виктор затормозил у подножия лестницы, которая вела к крыльцу школы, и сначала не понял, что происходит – сын находился в центре группы одноклассников и почему-то метался от одного к другому. Виктор пригляделся – и сжал зубы от злости.

– Эй, Тихоня! Фас! – Парень восточной наружности призывно помахивал шапкой Тихона, но как только Тихон бросился к нему, перекинул шапку другу. – На! На! Возьми! Санек, пас!

Тихон резко менял траекторию, неуклюже выбрасывал нескладные руки, но шапка пролетала между ними.

Всем, кроме него, было очень весело.

– Тихунок, что же ты без шапочки? – кривлялся очередной мучитель. – Осень на дворе, мозги простудишь!

– Да какие мозги, Армен?! – отозвался сосед. – Сплошная кость!

Парни заржали, и один из них подкинул шапку Тихона максимально высоко, надеясь, что она повиснет, зацепившись за край крыши. Не вышло. Шапку поймал самый рослый, которого назвали Арменом, и замахнулся, чтобы выкинуть ее в кусты.

Виктор выбрался из машины, но вмешаться не успел. В толпу, на ходу срывая с плеч рюкзак, торпедой врезалась невысокая, худая, коротко стриженная фигура. Не тратя времени на переговоры, она треснула рюкзаком по тому, кто держал шапку Тихона. Парень от неожиданности выронил добычу. Фигура результатом не удовлетворилась и продолжала орудовать рюкзаком, как палицей.

– Аринка, ты психованная! – возмутился кто-то, но тут же огреб орудием возмездия по лицу, ойкнул и отступил.

Только теперь Виктор сообразил, что в роли Зорро выступает девчонка, ровесница сына. Через несколько секунд пространство вокруг Тихона и психованной Арины было очищено.

Виктор стал торопливо подниматься по лестнице.

До Тихона добрался в тот момент, когда его спасительница пыталась счистить мокрый снег с шапки, приговаривая:

– Ну козлы же, да! Полные козлобараны!

Тихон заметил отца и вжал голову в плечи. Девочка тут же обернулась, чтобы оценить угрозу, замахнулась рюкзаком, но успела притормозить.

– Ой, вы папа Тихона, да? Простите, я думала…

– В машину! – скомандовал Виктор.

Тихон спускался по ступенькам суетливо и бестолково, то и дело спотыкался, но ни разу не оглянулся. Он и так знал, что увидит за спиной – свинцовый, полный презрения взгляд отца.

Несколько кварталов Виктор гнал, подрезая всех подряд и проскакивая на красный. Потом слегка успокоился и спросил:

– Тебе сколько лет?

Тихон попытался проигнорировать вопрос, и тогда Виктор рявкнул:

– Лет тебе сколько?!

– Пятнадцать, – глухо ответил Тихон.

– Пятнадцать! – повторил отец. – А ведешь себя как… как сопляк малолетний! Да я бы на твоем месте…

– Их шестеро, – перебил сын. – Я один… Что я мог?

– Что ты мог?! – снова повысил голос Виктор. – В морду дать мог! Любому из них!

– Так их шестеро было, – огрызнулся Тихон. – А я один. Они меня бы замесили…

– Замесили? Они? Они даже от этой Арины сдриснули! Потому что она сопли не жевала! А мочила их направо и налево!

Тихон наклонил голову так, что уперся костлявым подбородком в грудь.

– Да она в сто раз больше мужик, чем ты! – Виктор никак не мог успокоиться. – А ты – баба! Хуже, чем баба!

До самого дома они не проронили ни слова. Только выходя из машины, Виктор сказал с горечью:

– Может, зря ты от матери ко мне переехал? Там, в бабском царстве, тебе самое место было…

Тихон ничего не ответил.

* * *

Арина вяло ковырялась в тарелке.

– Ешь, – сказала ей мама, клацая мышкой, – тебе нужно есть. Твоему организму нужны силы.

Арина кивнула и попробовала прожевать кусок курицы. Но он не жевался. Есть не хотелось.

– Мам, я тут подумала, – сказала она, – я не хочу больше ходить на тхэквондо.

– Да? – Жанна оторвалась от макета. – А я думала, тебе нравится.

– Мне нравилось. Сначала, – сказала Арина, – а теперь как-то…

Собственно, она и себе не могла объяснить, что «как-то», а маме тем более. Но маме и не нужны были объяснения.

– Да нет проблем, – сказала Жанна, – ты же знаешь, что абсолютно свободна. Бюджет тот же. Выбирай, что хочешь попробовать.

– Угу, – сказала Арина.

Жанна полюбовалась результатом на мониторе, наморщила лоб, вздохнула и вернулась к работе.

– Скоро как раз день открытых дверей в нашем Центре. Иди, осмотрись. Выбери себе что-нибудь новое.

– Угу.

И самой Арине эти «угу» казались однообразными.

– Ты как? – спросила Жанна.

– Норм, – ответила Арина, – только скучно. Все учатся как ужаленные. Девятый класс, на всех родители наезжают – экзамены же.

– Да? – удивилась мама. – Ах да, точно. Экзамены. А по каким предметам?

– Ты плохая мать! – с пафосом сказала Арина.

Они с мамой одинаково хрюкнули от смеха. А потом Арина отодвинула от себя тарелку и перелезла к маме на ручки.

– Я люблю тебя, – сказала мама.

Арина зарылась носом в теплый мамин свитер и закрыла глаза. Последнее время она все чаще чувствовала себя в невесомости. Ей даже сниться стало, что она болтается в пустом пространстве и не знает, в какую сторону плыть. И только тут, рядом с мамой, мир становился устойчивым.

– Тебя никто не обижает? – спросила мама.

– Я похожа на человека, которого можно обидеть? – усмехнулась Арина.

И ухом почувствовала, что мама напряглась. Ухом – потому что именно оно прижималось к маминому животу.

Через секунду мама обняла ее голову обеими руками.

– Я порву на кусочки любого, кто посмеет хотя бы подумать, – сказала Жанна.

– Я знаю, – сказала Арина, – не надо меня душить.

* * *

Тихон сидел в своей комнате и рисовал.

Как он мечтал о таком отдельном месте, пока жил с мамой, ее двумя дочками и новым мужем. Муж был человек неплохой, молчаливый, но все равно – посторонний человек, который мог ввалиться в детскую в самый неподходящий момент.

Например, когда Тихон рисовал.

Тихон рисовал мангу и скрывал это от всех. Даже от мамы. Она опять потащила бы его на кружок, а там его опять заставили бы рисовать натюрморты. Единственный преподаватель, к которому Тихон хотел бы ходить, уехал жить за город, открыл свою студию, и мама отказалась платить такие деньги и возить так далеко. Мама, когда родила двойняшек, вообще от прежней жизни отказалась.