Капитан Крокус - Федор Кнорре Страница 8

— Чего вы заладили про полицейских? — миролюбиво сказал Коко. — Поросёнок отлично всё понимает. Покажите ему повестку, и он пойдёт за вами, как цыплёнок за наседкой. Он грамотный.

Один ростовщичий глаз подозрительно уставился в лицо Коко, другой, раза два повернувшись, остановился на поросёнке и широко раскрылся от удивления. Ошибиться было невозможно: поросёнок слушал, всё понимал и, забившись в угол, мелко дрожал, испуганными глазками глядя на Ростовщика.

— Ну что ж, — нерешительно сказал Ростовщик, — если он действительно пойдёт за мной, как… Ну вот! — И он подставил поросёнку под нос развёрнутую повестку с печатью.

Поросёнок подслеповато стал водить глазами по строчкам, видимо плохо разбирая.

— Он слегка близорук, — сказал Коко. — Бедняжка не соглашается носить очки просто из кокетства.

Тут поросёнок потянулся, точно для того, чтобы поближе рассмотреть буквы, и вдруг, с удовольствием два раза чавкнув, проглотил повестку.

— Он слопал повестку! — заорал Почётный Ростовщик. — Полиция!

— Неужели слопал? — пристраивая в чемодане между сапогами и спринцовкой красный помидорный светящийся нос с электропроводкой, невозмутимо удивился Коко. — Я просто краснею за этого поросёнка. Никак не ожидал. Похоже, что повестка ему пришлась по вкусу.

В ту же минуту полицейские ворвались в комнату, на ходу спрашивая, что произошло, и готовясь кого-нибудь стукнуть, повалить или связать.

— Ничего не случилось, — наваливаясь животом, чтоб придавить чемоданную крышку, ответил Коко. — У этого… (мяк!.. — с размаху животом на чемодан)… господина, оказывается, нет… (мяк!..) законного… (мяк!..) удостоверения. Вот и всё.

— Отчего вы не покажете ему удостоверение? — недоуменно спросил полицейский.

— Этот негодяй… кажется… его съел…

— Наконец-то закрылась! Беда с этими крышками, — отдуваясь, сказал Коко. В первый раз слышу, чтобы поросята питались канцелярской бумагой. Может быть, у вас был просто капустный лист вместо удостоверения? А, почтеннейший?

Полицейские, так и не придя к выводу, кого тут надо валить, вязать и тащить, нерешительно топтались на месте. Ростовщик встряхнул головой, останавливая не в меру разбегавшиеся во все стороны глаза, потёр руки и, прохныкав какое-то извинение, выскользнул из комнаты с самым жалким и подавленным видом. Но Коко, припав ухом к двери, успел услышать, как тот шёпотом приказывал полицейским охранять все двери и никого не выпускать из цирка.

Оставшись один, Коко с досадой стукнул себя самого по затылку:

— Скольких дураков я высмеял в своей жизни и всё-таки сам остался дураком!.. Я подал униженное прошение Тайному совету! Я надеялся, что моего Персика помилуют за его талант и музыкальные способности! Я надеялся! И вот теперь мы пропали!.. Понимаешь ты это, ветчинная морда, или нет? Плакать нам надо. Однако безвыходных положений не бывает! Я это твердо знаю. Но что делать, если всё-таки нет выхода?

Коко подхватил на руки поросёнка и заглянул ему в глаза:

— Мы спасёмся с тобою вместе или из нас сделают одно общее чучело. Прыгай! — Он раскрыл красивый кожаный футляр, вроде того, в каком музыканты носят большие трубы, и уложил туда поросёнка. — Сиди теперь тут тихо, как мышонок, или ты пропал.

Поросёнок понятливо глянул на него маленькими весёлыми глазками и лизнул в нос языком. Коко застегнул футляр. Потом он, стиснув кулаки, остался стоять посреди комнаты, напряжённо думая.

…Минут через пятнадцать у циркового подъезда, взвизгнув тормозами, остановилась полицейская машина. Борта её автоматически откинулись, и из нутра высыпались два десятка полицейских, готовых кого угодно валить, тащить, вязать и колотить. Последним из них выскочил Инспектор. А уже после последнего выполз, потирая руки, Почётный Ростовщик.

Полицейские в одно мгновение выстроились в линию и застыли. Они были очень похожи друг на друга, да и не удивительно: все они были одного выпуска и одной марки, с одного и того же завода. Только Инспектор был обыкновенный старший полицейский, и у него были даже когда-то папа и мама, о чём он, впрочем, совершенно позабыл за время службы в полиции.

— Внимание! — сказал Инспектор, и у механических полицейских навострились на приём уши-антеннки. — Начинаем операцию «Поросёнок».

В тот же миг из глубины цирка раздался громкий поросячий визг.

— Взять! — скомандовал Инспектор.

И полицейские толпой, сшибая все препятствия с пути, ворвались в подъезд с растопыренными, готовыми хватать руками.

Промчавшись через пустую арену, они с громким топотом ворвались в коридор и навалились всей кучей на дверь, из-за которой нёсся поросячий визг, капризное похрюкивание и взволнованный, успокаивающий голос Коко.

Почётный Ростовщик, отстранив Инспектора с его молодцами, прошмыгнул к двери и плачущим голосом попросил открыть дверь всего на одну минуточку, на секундочку только!

Те двое за дверью и не думали ему отвечать, продолжали спорить, то ссориться, то шептаться. Поросёнок то примолкал, прислушиваясь к уговорам Коко, то опять капризно и непокорно взвизгивал, и Коко вздыхал, кряхтел и укоризненно бормотал, умоляя поросёнка успокоиться и не тратить зря нервы. Дверь оказалась железной, противопожарной, и сломать её было не так легко. По знаку Инспектора один полицейский подвинтил к животу другого трубочку, тот надулся, вспыхнуло пламя автогена, и не прошло десяти минут, как вырезанный запор брякнулся на каменный пол. Дверь отворилась.

На табуретке посреди совершенно пустой каморки стоял магнитофон, и из репродуктора нёсся капризный поросячий визг и уговаривающий голос клоуна Коко: запись их старого номера.