Восход памяти - Ядвига Симанова Страница 8

И вот она уже сидит в тускло освещенной комнатенке на скрипучем деревянном табурете, попивая свежезаваренный хозяйкой час с весьма странным вкусом из затейливой смеси трав и кореньев. Печь давно не чищена – черна от золы, и в ней неспешно тлеют поленья. Но аромату дров не под силу перебить затхлый запах старости всего и вся. Марианне кажется, что этот тухлый смрад исходит от самой хозяйки: тощей сгорбленной старухи с платком на голове, едва скрывающим жиденькие ниточки седых волос, и с огромной бородавкой под левым глазом, который то ли из-за нее, то ли сам по себе значительно меньше правого и скошен к переносице. «Настоящая Баба-яга, – думается Марианне. – Что ж, тем лучше, ведь так и должна выглядеть настоящая ведьма».

– Беда твоя – не редкость, – говорит старуха скрипучим голосом. – Ты вся такая ладная: фигурка, смотрю, волосы белесые. Образованная, видать тоже. А счастья нет…

Марианна смутилась под оценивающим взглядом ведьмы, а та продолжала:

– Стоит кому-то тебе полюбиться, чуть сердечко забьется сильнее… как бац! Конец всему! Пропадает хлопец, да так, что не сыскать. И видеть тебя не хочет, знать не хочет, из сердца вон. Вот что я скажу тебе, девица: порча это!

Старуха угрожающе подняла вверх палец.

– А кто ее на меня навел? И можно ли как-то ее снять? – спрашивает Марианна.

– Узнаем, – говорит старуха. Берет в руки карты, обыкновенную игральную колоду. Тасует. – Сними! От себя, говорю!

Девушка с трепетом касается колоды. Старуха смачивает слюной палец, достает верхнюю карту, которая тотчас появляется перед самым лицом перепуганной девушки.

– Вот она – твоя пиковая дама! – ржавым голосом изрекает ведьма, тыча пальцем в картинку с изображением профиля темноволосой женщины.

В глазах Марианны – недоумение и немой вопрос, а глубже – то, что скрыто: сожаление о напрасно потраченном времени и все более крепнущее желание поскорее покинуть странную и страшную бабку.

– Вспомни, – продолжает скрипеть старуха, – твои шестнадцать лет, кожаная куртка, черная юбчонка короткая, вокзал, железная дорога, станция с буквой «В»…

– Выхино! – вдруг мелькнуло в памяти Марианны, и сердце обдало холодком. – Помню, станция «Выхино», я ездила к родственникам, верно, и мне было шестнадцать…

– А цыганку помнишь?

Ведьма подводит Марианну к овальному зеркалу на стене – единственному безукоризненно чистому предмету из всей обстановки. В зеркале – немного уставшее, но несомненно привлекательное лицо сероглазой блондинки с короткой стрижкой. Тут же гаснет свет, и из-за плеча девушки появляется старуха со свечой в руке.

– Зажмурь глаза и по моей команде быстро открой! – командует она.

Марианна делает, как ей велено.

– Гляди! – вновь командует ведьма, кладя руку девушке на плечо.

И девушка смотрит в зеркало широко распахнутыми глазами – в нем на месте лица белокурой девицы отсвет мерцающей свечи являет грубые черты, черные кудри под цветастым платком.

– Она! – что есть мочи кричит девушка, отпрянув от зеркала. – Это она! Цыганка, та самая!

Марианна оборачивается, рыская глазами в темноте – старухи не видать.

– Тук-тук! – Кто-то стучит в окно. – Тук-тук!

Сердце девушки замирает. Она устремляется к окну: сквозь тьму различимы белые снежинки, и что-то еще проглядывает через стекло. Марианна подходит ближе и замирает вновь, не в силах выдавить крик: из тьмы лесной чащи во мрак ведьминой избы глядит черный вороний глаз…

Зажигается лампа, свет наполняет пространство избы, рассеивается тьма, а вместе с ней и страх, навеянный колдовскими чарами.

Появляется и старуха, будто и не исчезала вовсе.

– Вижу, ты вспомнила, – говорит она, как ни в чем не бывало попивая за столом свое пойло.

– Да, вспомнила, – соглашается Марианна. – Помню, как стояла у платформы в ожидании поезда. Перрон непривычно пустой: я да старая цыганка неподалеку, больше никого… Цыганка подошла ко мне. «Дай, погадаю», – говорит. Я ответила, что не стоит. Она принялась бесцеремонно тыкать в меня пальцем – то по руке попадет, то по плечу, по животу, приговаривая: «Надо погадать, надо, а то худо будет. Деньги-то есть у тебя? Деньги давай!» Я понимала, что надо уходить, но руки сами полезли в сумку, достали кошелек. Я готова была отдать все, лишь бы избавиться от назойливой попрошайки. Но денег в кошельке, как назло, не оказалось – последние я потратила на билет. Я искренне сожалела. Но цыганке, похоже, было плевать на мою искренность. Она, разглядев пустой кошелек, затараторила, буравя меня черным немигающим взглядом, от которого мутнело в голове: «Скверно, девочка, скверно… Не видать тебе счастья, мимо оно пройдет…» – или что-то вроде того, не помню уже.

Тут как раз подошел поезд и люди вдруг замелькали на перроне – целая толпа, а цыганка пропала, скрылась за чьей-то спиной, и нет ее уже. Я впрыгнула в отворившиеся двери вагона, поезд тронулся, платформа осталась позади. Но скверный осадок от встречи с цыганкой остался надолго. До сих пор я не забыла ее лица и темных глаз, вгрызающихся в самую душу, – их я увидала в зеркале. Значит, это она навела на меня порчу?

– Значит, так, – ответствует старуха.

– Вы можете ее снять?

Похабная ухмылка обнажает двойной ряд зубов, и ведьма произносит:

– Я? Ни в коем случае! Снять может только тот, кто порчу навел. Да и не порча это – проклятье!

«Что я тогда здесь делаю?» – думает Марианна.

– Но я могу спасти твою душу. Ваша встреча на платформе была не случайной. Все предопределено. Это наказание за грехи.

– За что? Что я такого успела натворить к шестнадцати годам, что заслуживало наказания на всю оставшуюся жизнь? – возмущается Марианна.

– Остынь, девица! – шикает ведьма, брызжа слюной. – Кто сказал, что наказание – тебе? Твоей душе воздается по заслугам за прошлые ее непотребства. Это – закон. Нынешняя жизнь предъявляет счет за прошлое зло твоей черной души.

– Я, кажется, начинаю понимать… Вы говорите, можно спасти душу. Иными словами, можно как-то закрыть этот счет?

– Закрыть его можно только нынешней жизнью. Заплатив! Иного пути нет.

Ведьма сделала пауза, отхлебнув пойла.

– Можно устроить так, что следующее твое воплощение не унаследует грехи этой жизни.

Марианна тут же сникла:

– Зачем мне это? Ведь в другой жизни я буду уже не я?

– Не ты… не ты… Но твоя душа – единая для всех прошлых и будущих воплощений. Душа, хранящая память каждого из них, в конечном итоге завершит цикл перерождений и отправится дальше – к свету или куда ты там хочешь… – Снова отвратительная ухмылка скривила рот. – Она, душа, требует очищения. Это нужно твоей душе, а значит, и тебе нынешней, и тебе будущей. Скажи, хотелось бы тебе без накопленного груза грехов войти в следующую жизнь?