Мило и волшебная будка - Нортон Джастер Страница 34

Ляпсус первым, бросив испуганный взгляд через плечо, вскочил на ступеньку.

— ЦЕЛЬ? — вскричал переписчик, снова усевшись, надев козырек, взявшись за перо и открыв книгу. — ИТАК, КАКОВА ВАША ЦЕЛЬ? — повторил он, заскрипев пером по бумаге.

— Воздушный Замок, — ответил Мило, теряя терпение.

— А стоит ли? — И Концеляриус ткнул пальцем куда-то вдаль. — У меня для вас найдется кое-что получше, можете не сомневаться.

Едва он это произнес, все трое уставились вдаль.

Мило, и только он один, увидел там, вдали, бродячий цирк — с балаганами, представлениями, веселыми и увлекательными, с катанием на лошадях и даже со зверинцем, — одним словом, все то, на что любой мальчишка готов глазеть хоть весь день.

— А как тебе понравится такой замечательный запах? — обратился чиновник к часовому псу.

В тот же миг Тактик учуял восхитительный аромат, которого никто другой услышать не мог бы. От такого духа не в силах был бы оторваться ни единый любопытный нос.

— А вот и вам кое-что, от чего вы не откажетесь, — шепнул чиновник Ляпсусу, и тот с восторгом услышал то, что мог слышать только он один — восторженные крики и рукоплесканье толпы поклонников.

И все трое застыли столбами, видя, чуя и слыша именно то, что для каждого из них отобрал Концеляриус. Они совершенно забыли о том, куда направлялись и какая опасность подкрадывается к ним исподтишка. А сам переписчик Концеляриус с довольной улыбкой на пухлом личике сидел, поджидая демонов — не пройдет и минуты, как беспомощные жертвы окажутся в их власти.

Между тем Мило видел цирк — один только цирк, Тактик закрыл глаза, чтобы лучше почувствовать запах, а Ляпсус раскланивался, приветливо помахивал рукою и блаженно улыбался — его интересовали только бурные аплодисменты.

Круглый человечек хорошо знал свое дело: вновь наступила мертвая тишина, и зловещие шорохи, ползущие вверх по склонам, не нарушали ее. Мило, расслабленный и безвольный, не отрывая взгляда от пустой дали, сбросил с плеча котомку с дарами. Котомка упала наземь, сверток, в котором хранились звуки, раскрылся — и тут же воздух заполнили переливы звонкого смеха, такого радостного, что сам Мило, за ним Тактик и, наконец, Ляпсус не могли не рассмеяться. И мертвая тишина отступила.

— Нет и не было никакого цирка! — воскликнул Мило, осознав, что попался в ловушку.

— И запаха тоже не было! — рявкнул Тактик. Будильник его яростно зазвенел.

— И бурных аплодисментов тоже, — разочарованно вздохнул Ляпсус.

— А что я вам говорил? Что я вам говорил? — хихикал переписчик. — Я все могу переписать: могу заставить видеть то, чего нет, слышать то, чего нет, стремиться к тому, чего нет, и обонять то, чего нет, — и даже то, чего не может быть! А к тому же, — заливался он, радостно подпрыгивая на коротких ножках, — вместе с вашими данными я отбираю волю и цель, чувство долга и чувство меры. И если бы не одна штука, с вами было бы покончено.

— Какая еще штука? — спросил Мило, ежась от страха.

— Эта штука — шутка и смех, — горестно всхлипнул переписчик. — Я не могу отобрать и переписать чувство юмора. И если оно у вас есть, значит, я вам не опасен.

— А ОНИ? — жутко вскричал Ляпсус, указав на демонов.

В этот самый момент толпа их наконец взобралась на вершину и устремилась к беглецам. А те бросились к лестнице, сметая все на своем пути — и хнычущего Концеляриуса, и его гроссбух, и чернильницу, и очки. Ляпсус — впереди, за ним — Тактик, а Мило — последним и в самый последний момент — чешуйчатая лапа успела чиркнуть по его ботинку.

Шаткая лестница жутко раскачивалась на ветру, и демоны не отважились ступить на нее: они яростно выли, ревели, клялись отомстить и множеством горящих глаз провожали три маленькие фигурки, исчезающие в облаках.

— Только не оглядывайся, не смотри вниз, — посоветовал Мило Ляпсусу, с трудом переставлявшему дрожащие ноги со ступеньки на ступеньку.

Подобно гигантскому штопору, узкая, без перил лестница ввинчивалась в темноту. Безжалостный ветер с воем накидывался на них, пытаясь сбросить вниз, липкие пальцы тумана впивались в них и тащили назад, но они, помогая друг другу, подымались все выше и выше, на головокружительную высоту, пока не добрались туда, где облака наконец расступились, тьма рассеялась и золотые лучи солнца пригрели их. Ворота замка легко распахнулись. По пушистой, как первый снег, ковровой дорожке они вступили в огромный зал. И там остановились в нерешительности.

— Милости просим, входите. Мы давно вас поджидаем, — пропели два нежных голоса в унисон.

В дальнем конце зала раздвинулся серебряный занавес, и вперед выступили две девушки. Обе в белых одеждах и красоты несравненной. Одна серьезна и тиха, с теплым сочувственным взглядом, другая — игрива и радостна.

— Вы, должно быть, Принцесса Высочайшей Мудрости, — поклонился Мило первой из них.

— Да, — просто ответила та, и этого было достаточно.

— Значит, вы — Сладчайшая Поэзия, — сказал он, улыбнувшись другой.

Ее глаза ярко блеснули, и она ответила смехом столь же приятным для слуха, как звонок почтальона у двери, когда вы знаете, что он принес вам долгожданное письмо.

— Мы пришли, чтобы освободить вас, — объявил Мило со всей серьезностью.

— И демоны гонятся за нами! — воскликнул Ляпсус, все еще не оправившийся от испуга.

— И надо убираться отсюда, да поскорее, — заметил Тактик.

— О, сюда войти они не посмеют, — тихо ответила Мудрость, — торопиться нам некуда.

— И почему бы вам немного не отдохнуть? — подхватила Поэзия. — Вы наверняка устали. Долго ли вы были в пути?

— Много дней, — вздохнул обессилевший часовой пес, свернувшись клубком на широкой пуховой перине.

— Недель, — не согласился Ляпсус, поскольку именно так ему показалось, и плюхнулся в глубокое покойное кресло.

— Да, шли мы слишком долго, — проговорил Мило, — потому что слишком часто ошибались. И в этом виноват только я.

— Не надо сокрушаться, — спокойно проговорила Мудрость. — На то и ошибки, чтобы на них учиться. Если хочешь знать — лучше не раз ошибиться, хорошенько подумав, чем, не думая, ни разу не ошибиться.

— Да ведь узнать-то надо столько всякого! — нахмурился Мило.

— Это правда, — согласилась Поэзия. — Но важно не просто знать. А знать, зачем тебе эти знания и что с ними делать.

— Я об этом и говорю, — продолжал Мило, в то время как Тактик и замаявшийся жучило спали глубоким сном. — То, что я вроде бы уже знаю, мне кажется таким ненужным и бесполезным, что я не могу понять, зачем мне нужно это знать.

— До поры до времени ты этого и не поймешь, — сказала Принцесса Мудрости, понимающе глядя на озадаченного Мило, — но у всего, что мы познаем, есть некий смысл, и все, что мы делаем, хотя бы самую малость касается всех и каждого. Муха взмахнула крылышком, а ветер от этого взмаха разносится по всему миру; пылинка упала на землю, и планета стала чуть-чуть тяжелее; ты идешь, отталкиваясь от земли, но земля тоже отталкивается от тебя. Когда ты смеешься, твоя радость расходится, как крути по воде; если же ты в горе, никто в целом мире не может быть по-настоящему счастлив. То же самое и с познанием: ты узнал что-то новое, и весь мир стал богаче.