Гобболино - ведьмин кот - Урсула Морей Уильямс Страница 3

Гобболино дремал под кухонным столом, а над нам раздавались голоса хозяина и его жены:

— Откуда взялся этот котенок, мать?

— Дети вытащили его из мельничного ручья, он плыл на самой быстрине.

— Мать, котята не плавают.

— Дети сказали, что он барахтался из последних сил, чтобы не утонуть.

— Не понимаю, мать, как это котенок попал в мельничный ручей. Наверное, кто-то хотел его утопить.

— Он говорит, что упал, когда ловил рыбу. Он из пещеры, из той, что на холме.

— Вот как, — сказал хозяин и замолчал очень надолго.

— Ты видела, какие фокусы этот котенок выделывал, когда я вошел? — спросил он наконец.

— Я была в хлеву и слышала, как смеялись дети, — ответила ему жена. — Котенок играл с веревочкой.

— Он играл в другие игры, мать, — сказал хозяин, — и в очень странные. Искры из ушей, искры из глаз, то исчезнет, то высунется из часов с кукушкой — не должен котенок так себя вести.

— Искры вылетали из очага, а в часы с кукушкой котенка засунули дети, — возразила ему жена.

Хозяин снова замолчал.

— Мать, вид у этого котенка чудной, — наконец проговорил он.

— Зато дети его так полюбили, — примирительно отозвалась жена.

Фермер больше ничего не сказал о котенке, и вскоре они ушли наверх, в спальню. В это время Гобболино уже спал, видел сны и мурлыкал во сне, в очаге догорали поленья, а в окошко начал стучать эльф-проказник. Тук-тук-тук!

Каждому домашнему коту известно: после заката на стук в окно не следует обращать внимания. Если это хочет попроситься на ночлег запоздалый прохожий, то раньше или позже он разбудит самого хозяина, а домашний кот должен спать под столом как ни в чем не бывало. Такие вещи его не касаются.

Но Гобболино, который до сих пор никогда не был домашним котом, немедленно навострил уши и прошептал:

— Кто там?

Так-тук-тук!

Эльф-проказник заглянул в окошко и подмигнул Гобболино.

У него было коричневое личико и коричневый колпачок, эльф манил к себе Гобболино крошечным коричневым пальцем и шепотом приговаривал:

— Котик мой миленький, иди-ка сюда, впусти-ка меня поскорее.

Гобболино сидел, смотрел на него и не отвечал ни слова.

— Какая у тебя славная кухня, мой юный друг! — вздохнул эльф-проказник. — Какие чистые тарелки! Какие блестящие сковородки и кастрюльки! Какая красивая колыбель! Как тепло у твоего очага! Неужели ты, мой хорошенький, не впустишь меня погреться? Ох, до чего же у меня замерзли ноги!

Гобболино молча сидел и растерянно смотрел на эльфа.

Тот, окончательно потеряв терпение, забарабанил по оконной раме.

— Все вы, домашние коты, такие! Все вы самодовольные! Все эгоисты! Посмотри на себя: ты сидишь под крышей и греешь лапы в уюте и безопасности, и посмотри на меня: я такой одинокий, такой неприкаянный, стою и мерзну под открытым небом!

Услышав эти слова, Гобболино отбросил все сомнения. Котенок вспомнил, как совсем недавно он тоже был одиноким и неприкаянным, и оставался бы таким же по сию пору, если бы дети не взяли его к себе в дом. Когда эльф назвал его домашним котом, Гобболино еще раз подумал, как сильно ему повезло, и поспешил открыть окно.

— Вы можете зайти ненадолго и погреться у камина, — сказал котенок.

Эльф-проказник пробежал по столу и уселся у огня рядом с Гобболино, наследив грязными ногами по всей кухне.

— Как поживает твоя семья? — спросил он очень дружелюбно и по-приятельски дернул Гобболино за хвост.

— Моя мама Грималкин улетела куда-то со своей хозяйкой-ведьмой, — отвечал Гобболино. — А мою сестричку Сутику отдали в ученье к старой карге на Ураганных Горах. Я не знаю, как они поживают.

— Ага! — эльф-проказник, коварно усмехнувшись. — Так ты, стало быть, ведьмин котенок?

— Нет, нет, — замотал головой Гобболино, — никакой я больше не ведьмин котенок. Сегодня я стал домашним котом, и таким я останусь навсегда.

Эльф перекувырнулся через голову и расхохотался так, будто слова Гобболино были лучшей шуткой в мире. Делая сальто, он смахнул на пол вязанье фермерши, в один миг все нитки запутались, обкрутившись вокруг ножек стола, спицы рассыпались по полу, а петли, словно испугавшись, побежали во все стороны в полном беспорядке.

— Осторожнее, осторожнее, — закричал Гобболино, но эльф одним прыжком очутился в маслодельне и захлопнул за собой дверь.

Разумеется, каждый домашний кот знает, что с заката до рассвета в маслодельню не должен входить никто, кроме хозяйки, но Гобболино не имел об этом ни малейшего представления.

Он сновал по кухне, пытаясь смотать шерсть, собрать спицы и сделать все, как было, но понапрасну. Когда эльф выскочил из маслодельни, облизывая перепачканные сливками пальцы, нитки были все так же безнадежно запутаны, и их пришлось вместе со спицами положить обратно возле колыбели — что еще Гобболино оставалось делать?

— Ну ладно, я пошел, — заявил эльф-проказник и, одним прыжком перелетев комнату, оказался по другую сторону окна. — Может быть, я загляну к тебе завтра в это же время, а может быть, и нет. Доброй ночи, мой славненький ведьмин котик, и приятных тебе сновидений!

Когда эльф исчез, у котенка отлегло от сердца, и он поспешил закрыть окно на задвижку.

Я получил первый урок, сказал он себе. Домашний кот не должен ночью открывать окно, и я его больше не открою.

Он забрался в свой ящик под кухонным столом и крепким сном проспал до утра.

А рано утром фермерша спустилась из спальни и увидела, что все нитки в ее вязанье запутались и завязались в узлы, а из маслодельни исчезли все сливки.

И на каменном полу молочными буквами было написано: