Невероятное нашествие медведей на Сицилию - Дино Буццати Страница 3

С того дня Царь Леонций совсем лишился покоя. Сколько раз собирался он пойти к людям и разыскать сына. Но что он в одиночку? Ведь он медведь, а кругом люди. Его сразу убьют или закуют в цепи, и тогда всё пропало. Так шли годы.

И вот наступила суровая зима - суровее ещё не бывало. Стояли такие лютые морозы, что даже медведи в своих тёплых шубах стучали зубами от холода. Деревья и кустарники занесло снегом. Есть было совсем нечего. Самые маленькие медвежата и слабонервные медведицы плакали по ночам от голода. Всё это было невыносимо. Наконец кто-то сказал:

— А что если нам спуститься в долину?

По утрам, в ясные дни, долину было хорошо видно. Снега там не было, а были дома людей. Из печных труб вился дымок, значит, в домах что-то стряпали. Казалось, в долине настоящий рай. С высоких обрывов медведи часами смотрели вниз и тяжело вздыхали.

— Давайте спустимся в долину. Уж лучше сразиться с людьми, чем умереть здесь от голода, - говорили самые решительные.

Царю Леонцию эти слова, сами понимаете, пришлись по душе. Будет случай отыскать сынишку. Если весь его народ разом спустится с гор, может, и рисковать-то не придётся. Люди ещё хорошенько подумают, прежде чем напасть на такое войско.

Только не знали медведи, не знал и Царь Леонций, каковы на самом деле люди. Какие они злые и вредные, каким страшным оружием обладают, какие могут расставить ловушки, чтобы заневолить зверей. Ничего этого медведи не знали, и нисколечко медведи не боялись. И решили они сойти с гор на равнину.

Сицилией правил в ту пору Эрцгерцог, жестокий, надменный и грозный тиран, с холодной душой и бесчувственным сердцем. Быть может, немного известен он вам? Он был похож на засохший сучок — противный и злобный такой старичок.

К вашему сведению, придворный звездочёт профессор Де Амброзиус ещё раньше предсказал, что с гор спустится непобедимое войско, что армия Эрцгерцога будет разбита, и что враг овладеет всей страной.

Профессор был уверен в своих словах, ведь он вывел это предсказание по звёздам. Представляете, что было с Эрцгерцогом? Он до того разозлился, что велел высечь звездочёта и выгнать его из дворца. Правда, Эрцгерцог был суеверным. Он отправил своих солдат в горы и приказал истребить там всё живое. Тогда, думал он, в горах никого не останется, и некому будет спускаться в долину и завоевывать его царство.

Вооружённые до зубов солдаты двинулись в горы и нещадно расправились со всеми, кто встретился им на пути. Они прикончили старых дровосеков, безобидных пастушков, белок, сурков, хомяков и даже ни в чём не повинных пташек. Спаслись одни медведи. Они попрятались в глубоченных пещерах. А ещё спасся Горный Владыка, таинственный старец, который не может умереть. Никто толком не знает, где он.

Вдруг объявляют гонцы тревогу: чёрный змей ползёт по горным отрогам. А следом летит уж другая весть: это всё медведи, а сколько - не счесть! Медведи, медведицы и медвежата идут друг за дружкой - доносит глашатай. Расхохотался Эрцгерцог на это: Да мы разобьём их ещё до рассвета! Тут же воинственно трубы запели, войску готовиться к бою велели. А ну, не робей! Выше флаг! С медведями справиться - сущий пустяк. Так небывалое началось сраженье, оба войска перешли в наступленье. Но у медведей лишь копья да стрелы, а люди взялись за дело умело: от пушечных ядер и пуль свинцовых снег окропился кровью пунцовой. Осторожный Эрцгерцог стоял в отдаленье, следя безотрывно за ходом сраженья, но, чтобы хоть как-то приблизиться к бою, не расставался с подзорной трубою, в которой министры, готовясь к победе, подрисовали убитых медведей. Куда бы Эрцгерцог ни бросил взгляд, повсюду одно: медведи лежат. Довольный таким положением дел, Эрцгерцог награды раздать повелел своим офицерам, стрелявшим прицельно и ранившим многих медведей смертельно. Он так поглощён был событием этим, что не заметил Верзилу-медведя.

У медведя Верзилы были огромные лапы и храброе сердце. С горсткой таких же смельчаков, как он, Верзила, позабыв об опасности, забрался на вершину высокой скалы. Оттуда он начал сбрасывать тяжёлые снежные комья. Они как лавиной накрыли герцогскую рать.

Смертоносные снежные ядра падали в самую гущу солдат, так что от тех оставалось одно мокрое место.

Падают глыбы. Солдаты в смятенье. Оторопь. Паника. Ужас. Сомненья. Кто это начал атаку такую? Храброе войско бежит врассыпную. Кровь стынет в жилах от мысли и крика: Это, наверное, Горный Владыка! В пятки душа... Спасайся кто может! Только теперь уж ничто не поможет. Бросили раненых, мёртвых забыли. Кто похоронит убитых в могиле? Хмурит Эрцгерцог сердитые брови, яростный взгляд наливается кровью. Ну а медведи победу справляют И про Эрцгерцога не вспоминают.

Глава вторая

Если картину того сражения рассмотреть подробно, во всех деталях, то неизбежно в поле нашего зрения, на склоне, открытом ветрам и далям, очень странная возникнет фигура: то профессор Амброзиус стоит понуро. Ты, дружок, конечно же, маг и кудесник и умеешь превращать по своему хотенью камни — в травы, а травы — в каменья драгоценные, свиней же — в цветник чудесный. Ну а в те времена — не то, что ныне, (теперь такого нет и в помине): чтобы всех осчастливить от стара до мала, волшебной палочки одной хватало. У профессора в придачу к его познаниям тоже есть палочка: она не вечна, она исполнит лишь два желания, пользоваться ею нельзя беспечно. Невелик запас волшебства потаённый, лишь два желания — в том сила закона. Ничто не поможет: ни кровь дракона, ни клюв вороний, в котле варёный. Но мучит Амброзиуса наваждение, даже ночью ему не спится: он заболеть ужасно боится и два волшебства бережёт для лечения. Он мог бы сказочно быть богатым, в серебре и золоте, как говорят, купаться, разными лакомствами объедаться, да только ему это всё не надо. Вот каков был профессор Амброзиус, дети. А теперь вернёмся к нашим медведям.

Когда полки Эрцгерцога ушли воевать с медведями, Де Амброзиус подумал, а не пора ли ему снова войти в милость к Тирану и вернуться ко двору? Стоит профессору один раз взмахнуть волшебной палочкой — и медведей как не бывало. Эрцгерцог поставит ему за это памятник. Де Амброзиус незаметно подобрался к полю брани и стал ждать подходящего момента, чтобы вмешаться.