"Непутевые ребята", или Полный трам-тарарам - Кай Умански Страница 28

— С джемом! Ватрушками с джемом! У меня все волосы от них слиплись, понимаете вы или нет?! Говорю же вам, она сумасшедшая! И я ни за какие коврижки не соглашусь сидеть с ней в одном жюри!

— Тоже мне, укротитель пуделей! — верещала Лулу. — Видала я твой фильм! Только и делаешь там, что возишься со щенятами!

— А я видал твое шоу! Подумаешь, «Сногсшибательная Лулу»! Ха-ха! «Сумасшибательная Лулу» куда больше подойдет!

— Нет, вы слышали? Слышали, что он несет? Али, скажи ему наконец!

— Это ты ей лучше скажи! — проревел Скотт. — И уймите кто-нибудь наконец этого нытика! Он действует мне на нервы!

— Э-э-э, простите, можно войти? — раздался у входа чей-то голос. Он принадлежал важного вида очкастому чертику с блокнотом в руках. — Меня зовут Бумаго Маратель, репортер из «Богатых и знаменитых». Заскочил узнать, можно ли взять у вас интервью. Со мной приехал фотограф.

— Вы как раз вовремя, — промурлыкал Али. — Проходите, господин Маратель, не стесняйтесь. Скотт, Лулу, вы готовы пообщаться с прессой?

— Ну, разумеется, — елейным голоском проворковал Скотт. — Лулу, дорогуша, ты не против?

— Конечно, нет, — кокетливо улыбнулась Лулу и поправила прическу. — Идите же скорее к нам, господин мэр, вставайте между мной и Скотти, сделаем фото на память. Ах, какая прелесть! Али, дорогой, присоединяйся, ты непременно должен быть на снимке!

Что тут скажешь, знаменитости умеют взять себя в руки!

А в это время в шатре для музыкантов Шелупоня продирался сквозь толпу участников с бумажной тарелочкой в руках, на которой лежал тот самый помятый кексик. Он протиснулся за кадушку с пальмой и протянул тарелку Верзилке.

— Хочешь? Это все, что у них осталось. Никто не позарился.

— Спасибо, не надо, — покачала головой Верзилка. — Но все равно спасибо.

— Можно запульнуть им в Билли, — пошутил Шелупоня, пытаясь рассмешить Верзилку. Но она даже не улыбнулась, лишь отбросила со лба челку и грустно на него посмотрела.

— Ну и… почему ты тут… прячешься? — помедлив, спросил Шелупоня.

— Они на меня глазеют, — ответила Верзилка.

— Кто именно?

— Да все. Больше всех, конечно, гномихи. Они смеются над моим платьем. Не то чтобы я их за это осуждала, оно и самой-то мне не шибко нравится. Давно пора купить новое, но я ненавижу ходить по магазинам. Из-за зеркал в примерочных: в них я выгляжу уродиной.

— Да брось ты, — утешил ее Шелупоня, — вовсе ты не такая.

— Нет, я уродина. Только не делай вид, будто ты этого не замечаешь. Я высоченная, мохнатая и никакая одежда мне не идет. Зря я приехала — оборотням здесь не место. Что я вообще тут делаю?

— Ты приехала, чтобы спеть, — сказал Шелупоня. — Ты здесь из-за музыки, так?

— Да, но…

— Плюнь ты на это платье. Просто сделай то, зачем приехала: выйди на сцену и задай им всем жару.

— Ты и вправду так считаешь?

— Еще бы. — Шелупоня встал и протянул ей руку. — Пойдем, все будет хорошо.

Верзилка робко взяла его за руку, и они вместе выбрались из своего укрытия. Никто даже не обратил на них внимания. Все взгляды были устремлены на очередного гостя, который влетел в шатер с воплем «А во-о-о-о-т и Бенни-и-и-и!!!» на тот случай, если кто-то в этом сомневался.

Диджей Бенни Чокнутый был безумно энергичным розовощеким коротышкой. Он был одет в комбинезон на лямках, а его всклокоченные волосы были выкрашены в оранжевый цвет. При взгляде на него неизменно напрашивалось определение «перебудораженный».

— Итак, парни и девчата, все слушайте сюда! — возвестил Бенни Чокнутый. — Наше потрясное шоу начнется через десять минут. Я выхожу на сцену первым и довожу публику до кондиции, представляю жюри и все такое. Сразу после этого мы начинаем. Каждая группа исполняет по одной песне, никаких выходов на бис, затем выслушивает мнение членов жюри и освобождает сцену для следующих участников. Вопросы есть?

— В каком порядке выходить? — спросила одна из «крутых девчонок».

— Первыми идут Тролли, за ними Гномихи, потом «Красотка Бетти и крутые девчонки», «Билли и черепушки» и под конец «Непутевые ребята».

В ответ послышалось недовольное ворчание. Больше всех возмущались черепушки, недовольные своим порядковым номером. И только тролли были рады. Все хотели выступать первыми, пока публика была еще бодра и доброжелательна. Бенни Чокнутый объяснил, что он побросал бумажки с названиями всех групп в шляпу, перемешал и вытягивал одну за другой, что, по его мнению, было самым честным способом определить очередность выступлений.

— Значит, мы выступаем последними, — сказал Артур Чуче. — Как ты думаешь, это хорошо?

— Не то слово! — ответил Чуча. — Вначале всегда выпускают слабаков, а самое интересное оставляют напоследок.

— Да, но что если публика устанет и разойдется? У нас совершенно нет собственных фанатов. Я выглядывал на поле и не увидел ни одного плаката с нашим именем.

— Нас ведь еще никто не слышал, это удовольствие им еще только предстоит. И потом, никто не разойдется до окончания конкурса, пока не объявят результаты. Ты что, хочешь сказать, что больше не веришь в силу трам-тарарама?

— Нет, но…

— Вот и правильно. Ты должен вести себя как победитель. Нужно поразить судей. Перестань трястись, Артур, ты сам себя накручиваешь. Посмотри, кто-то наполнил термос, пойду налью себе чашечку, — сказал Чуча и рванул к столам.

К Артуру подошли Шелупоня с Верзилкой.

— Эй, старина, ты не знаешь, где О’Брайен?

— Пошел к фургону, — вздохнул Артур. — Волнуюсь я за него. Он как-то чудно себя ведет. Боюсь, письмо из дома вряд ли его подбодрило.

— Да уж, не везет старику в последнее время. Видно, удача от него отвернулась.

— Странно все это, — покачал головой Артур.

— Послушайте, — неожиданно подала голос Верзилка. — Может, конечно, я и не должна вам ничего рассказывать, но, думаю, вам лучше об этом знать…