Дозорный Отряд - Брайан Джейкс Страница 25

Ни Шашлык, ни Чесун не представляли себе, что такое разведка. Их внезапное возведение в ранг офицеров было встречено солдатами с недовольством и пренебрежением. Весь день они шли на север, причем ни один из восьмидесяти подчиненных не выполнял их команд. Бродяги-разведчики отбегали в сторону, когда им хотелось, и вообще делали все, что взбредет в голову.

Толстый зловредный горностай Шашлык совсем затюкал и запугал Чесуна. Он использовал любую возможность, чтобы поиздеваться над собратом-офицером. Чесун подхалимничал и выслуживался, как плохой лакей при грозном хозяине.

Около полудня они подошли к горке, сбегающей к широкому ручью. Шашлык тут же на глазок оценил положение:

— Ага, это нам подойдет для лагеря. Вода есть, место есть. Что еще Надо Дамугу?

Чесун несмело возразил:

— Да вроде это… не хватает укрытия. Что если пойдет дождь?

Шашлык смазал ему по уху:

— Если пойдет дождь, болван, все промокнут — вот что! Ты же не предлагаешь строить уютные домики, э?

Чесун с минуту подумал.

— Ну, для этого понадобился бы лес… И даже если бы он был, то кто потащит бревна?.. Ау-у-у!

Он отлетел в сторону, получив хороший пинок. Шашлык свирепо смотрел на него:

— Если заставить тебя питаться собственными мозгами, ты умрешь с голоду!

Их прервал взлетевший на горку горностай, тяжело переводящий дыхание. Он отсалютовал и доложил скороговоркой, указав на дальний изгиб ручья:

— Впереди лодки, господин. В них мыши, господин. Воинственного вида, господин.

Шашлык напыжился.

— Ага, вот ты как заговорил… Сразу «господин», стойка смирно… Вспомнил, кто здесь офицер, как только страшно стало! Ладно, сколько их?

Чесун старался изо всех сил вести себя, как положено офицеру. Он повторил, в точности копируя Шашлыка:

— Вот-вот, скажи нам, сколько их?

Но Шашлык так глянул на него, что крыса замолчала. Офицер повернулся к солдату:

— Иди сосчитай и доложи потом мне. Собери остальных. Встречаемся внизу. И пошевеливайся!

Оба офицера залегли в ложбине неподалеку от берега и молча следили за лодками, выплывающими из-за поворота. Их было шесть, каждая была выдолблена из большого древесного ствола, с двумя рядами весел, за которыми сидели небольшие зверьки с жесткой, топорщащейся шерсткой. У каждого из них была яркая повязка на голове, каждый носил килт с широким поясом, на котором висела небольшая шпага. Остальные сидели на носу и на корме на мешках с провиантом. Зверьки производили впечатление вспыльчивых и раздражительных, они кричали и спорили друг с другом. Только тот, который был постарше и покрупнее, оставался невозмутим, стоя на носу первой лодки и осматривая реку. Всего зверьков было около семидесяти.

Шашлык потер лапы. Злобно ухмыляясь, он обернулся и увидел, что к ним направляются еще тридцать Бродяг. Что ж, ему вполне хватит этого, чтобы расправиться с какой-то мелюзгой. Он показал кулак Чесуну:

— Слушай мою команду! Всё проще пареной репы. Ты останешься здесь, а я пойду выбью дух из этих мышей. Будь готов броситься ко мне по первому зову, болван!

Неторопливо, с самодовольной ухмылкой он направился к берегу и крикнул тому, что был постарше:

— Эй ты1 Скажи своим — толкать лодки сюда! Хочу посмотреть, что у вас там в мешках. И поторапливайся, если хочешь остаться в живых!

Взгляд у небольшого зверька был такой, что впору гиганту испугаться. Он поднял лапу, весла опустились. Отталкиваясь длинным шестом, он развернул лодку и подождал, пока она подойдет к берегу, а потом, пользуясь тем же шестом, перелетел на сушу.

Держа одну лапу на эфесе, а другую заткнув за пояс, он смерил горностая взглядом. Потом заговорил, и голос его оказался глубоким и хриплым:

— Теперь слушай ты меня, болотная жаба. Я сам разберусь, что мне делать, а что — нет. Ты мне не указ. И то, что у нас в мешках, — не твое склизкое дело, так что проваливай.

Шашлык онемел от такой дерзости. Надувшись от гнева, он тяжело опустил лапу на шашку:

— Да ты хоть знаешь, с кем говоришь, малявка?! Я — офицер Разведки огромной армии Бродяг самого Дамуга Клыка!

Но «малявка», казалось, нисколько не удивился, только спокойно вытащил шпагу и ответил:

— Тогда прочисти уши, важный, и слушай еще раз: я не знаю ни тебя, ни твоего Дамуга-как-его-там, и мне нет до вас никакого дела. Меня зовут Лог-а-Лог, и я командир Гуосима — Партизанского Союза землероек. Так что если ты все еще хочешь сразиться со мной, — вперед!

Шашлык выхватил саблю и с рычанием бросился на Лог-а-Лога.

К Чесуну, сидевшему в засаде, подполз один из солдат-Бродяг и потянул его за пояс:

— Раз уж на то пошло, мы тоже должны атаковать, а?

Но Чесун только с усилием отцепил его лапу от пояса:

— Н-нет, повременим, надо посмотреть, чем у них кончится.

Лог-а-Лог подождал, пока горностай подлетел к нему почти вплотную, и, сделав небольшой шаг в сторону, подставил Шашлыку подножку. Тот упал, хлестко получив шпагой по спине.

Командир землероек обошел его, насмешливо прикрикнув:

— Вставай, слизняк, я лежачих не убиваю!

С перекошенным от злости лицом Шашлык вскочил и начал изо всей силы размахивать шашкой, бросаясь на Лог-а-Лога. Но каждый раз, когда шашка опускалась, проворный зверек оказывался то сбоку, то за спиной у горностая. Землеройки спокойно сидели в лодках, наблюдая, как их ловкий командир выставляет на смех большого врага.

Иногда Лог-а-Лог отражал тяжелые удары шашки легким взмахом шпаги, продолжая дразнить горностая:

— Плохи же дела у твоего Дамуга, раз он так отвратительно тренирует своих офицеров! Ну же, сосредоточься, покажи, на что ты способен!

Пуская слюни и тяжело дыша, Шашлык бросился напролом, держа шашку двумя лапами. Лезвие врезалось в камень, горностай пошатнулся и рыгнул. Потом, слегка опомнившись, он снова развернулся в сторону Лог-а-Лога и изо всей силы плюнул:

— Я выпотрошу тебя, как лягушку, и сошью из тебя рюкзак!

Лог-а-Лог смахнул плевок с яркой повязки, и глаза его угрожающе сверкнули.

— Ни один, плюнувший на меня, еще не выжил. Я мог проткнуть тебя уже десять раз. Здесь! Здесь! Или здесь!

Кружа вокруг ошалевшего горностая, он каждый раз подтверждал слова уколом шпаги. Наконец, остановившись, он еще раз посмотрел на врага, брезгливо поморщился и пошел прочь, бросив на прощание: