Мило и волшебная будка - Нортон Джастер Страница 25

— Что значит «Додекаэдр»? — спросил Мило, с трудом выговорив незнакомое слово.

— Объясняю. — И незнакомец стал медленно поворачиваться. — Додекаэдр — это правильный многогранник, у которого налицо двенадцать граней.

И действительно, одна за другой показались остальные одиннадцать плоскостей, и каждая — на свое лицо.

— Я пользуюсь ими по очереди, — сообщил Додекаэдр, обратив к ним лицо поулыбчивее. — Так они меньше стираются. А как вас зовут?

— Мило, — представился Мило.

— Какое иррациональное имя, — удивился тот, сменив улыбчивое лицо на удивленное. — И при этом имя на единственное лицо. Придется мне обращаться к вам в единственном числе.

— А что плохого в моем лице? — спросил Мило, на всякий случай пощупав, все ли у него на месте.

— Слишком быстро сотрется от частого употребления, — отвечал тот. — Ты посмотри на меня — у меня одно веселое, другое грустное, третье безразличное, четвертое сердитое, пятое умное, шестое обиженное, и еще шесть лиц в запасе. А в твоих краях, значит, все односторонние личности носят имя Мило?

— Да нет, кого-то зовут Генри, кого-то — Роберт или Джордж, или Джон, или еще как-нибудь.

— Какая путаница, — вскричала фигура. — У нас все носят имена, которым полностью соответствуют: треугольники именуются Треугольниками, круги — Кругами, и даже каждое число поименовано. Нет, ты представляешь, что будет в ответе, если, скажем, назвать одну двойку Генри, другую — Джорджем, третью — Робертом или Джоном или еще как-нибудь? Предположим, что Роберт плюс Джон получается четыре, но если четверку звать Альбертом, то что же тогда будет в ответе?

— Я как-то никогда не считал это важным, — признался Мило.

— Тогда немедленно посчитай! — заметил Додекаэдр, обратив к нему строгую грань своей многогранной личности. — У нас в Числовенции все рассчитывается, и очень строго.

— В таком случае не поможете ли вы нам рассчитать, какая из трех дорог лучше? — попросил Мило.

— Всенепременно! — радостно воскликнул Додекаэдр. — Нет ничего проще! Если автомобиль с тремя пассажирами, выехав в одиннадцать тридцать пять утра со скоростью тридцать миль в час преодолеет путь в пять миль за десять минут, в то время как другой автомобиль с тремя пассажирами, едущий со скоростью двадцать миль в час, за пятнадцать минут преодолеет расстояние, вдвое большее половины нуги первого, а собака, жук и мальчик за то же время преодолеют такой же путь, или же такой же путь они преодолеют за то же время в половине десятого месяца, отправившись по третьей дороге, — какой из путей окажется короче и по какому им лучше отправиться?

— По семнадцатому пути! — вскричал Ляпсус, что-то яростно вычислявший на клочке бумаги.

— Не знаю… по-моему… — замялся Мило, путаясь в расчетах.

— Тебе придется решить задачи посложнее этой, — проворчал Додекаэдр, — иначе ты никогда не узнаешь, много ли тебе осталось и достигнешь ли ты когда-нибудь чего-нибудь.

— С задачками у меня плохо, — признал Мило.

— Печально слышать, — вздохнул Додекаэдр. — Это весьма полезная вещь в хозяйстве. Как и примеры. К примеру, возьмем бобра длиною в два фута плюс полтора фута хвоста: если он может построить плотину двенадцати футов высотой при ширине в шесть футов за два дня, то можно узнать, за сколько дней сможет запрудить реку Колорадо бобер длиною в шестьдесят восемь фунтов плюс пятьдесят один фут хвоста.

— Где вы, позвольте узнать, возьмете такого большого бобра? — проворчал Ляпсус, скрипя карандашом.

— Для решения задачи это несущественно, — отвечал тот. — Но если допустить, что такой бобер вам попадется, вы уже будете знать, на что он годится.

— Это нелепица какая-то, — возразил Мило, у которого голова крутом шла от всех этих задач и чисел.

— Очень может быть, что и нелепица, — согласился Додекаэдр. — Но какая разница, умный вопрос или нет, если на него дан правильный ответ? В данном случае, если вам не нравится бобер, стройте плотину сами.

— Все три дороги займут одно и то же время, — прервал их Тактик, который тем временем терпеливо решал первую задачку.

— Ответ сходится! — воскликнул Додекаэдр. — И я сам провожу вас. Однако, надеюсь, мне удалось доказать вам, что задачки — очень важная вещь. Если бы вы рассчитали неправильно, то, весьма возможно, оказались бы на ложном пути.

— Где же я допустил ошибку? — бормотал Ляпсус, лихорадочно перепроверяя свои вычисления.

— Но если пути ведут в одно и то же место, разве один из них может быть ложным? — спросил Мило.

— Разумеется, нет! — вскричал многогранник. — Потому что они все — ложные. Ведь бывает, что ответов много, а ни один не сходится.

Додекаэдр подошел к указателю и трижды покрутил его. Тут же три дороги исчезли, а на их месте появилась одна, на которую теперь и указывала стрелка с надписью.

— Неужели в Числовенции любая дорога — длиною в пять миль? — спросил Мило.

— Боюсь, что так, — отвечал многогранник, пристраиваясь сзади на багажнике автомобильчика. — Потому что этот указатель у нас — единственный.

Дорога оказалась ухабистой и каменистой. На каждой ухабине Додекаэдра подбрасывало и прикладывало всякий раз другим лицом: то грустным, то веселым, то сердитым, то безразличным — каким подвернется.

— Вот и добрались, — радостно объявил он после очередного взлета. — Добро пожаловать во владения чисел.

— Не слишком, с позволения сказать, привлекательное место, — заметил Ляпсус, и это была правда. Чем выше в горы они поднимались, тем меньше вокруг оставалось травы и деревьев. Одни голые камни.