Муми-тролль и шляпа Чародея - Туве Марика Янссон Страница 19

— Нам повезло, — сказал Муми-тролль, — дверца не закрыта, что говорит о том, как порой полезно быть разиней.

— Это я забыл её закрыть, — сказал Снифф поспешно. — Так что вся честь принадлежит мне.

И тут их глазам предстала великолепная картина: на толстом суку сидел Ондатр и ел груши.

— А мама где? — спросил Муми-тролль.

— Она пытается вырубить папу из его комнаты, — горестно покачал головой Ондатр. — Я надеюсь, что ондатровый «тот свет» окажется спокойным местечком. Я чувствую, что мне скоро придёт конец.

Все примолкли, прислушиваясь. Могучие удары топора сотрясали окружавшую их листву. Раздался оглушительный треск а за ним радостный возглас. Муми-папа вышел на свободу!

— Мама! Папа! — крикнул Муми-тролль, продираясь сквозь заросли. — Что вы тут натворили, пока я плавал по морю?

— Ах, сыночек, — отозвалась Муми-мама. — Мы опять наколбасили с этой шляпой Чародея! Ну, иди же сюда! Тут, в гардеробе, такой замечательный куст ежевики!

Ну и удивительный же это был денёк! Затеялась игра в первобытный лес. Муми-тролль был Тарзаном, а фрёкен Снорк — Джейн. Снифф получил роль сына Тарзана, Снусмумрик изображал обезьянку Читу. А Снорк ползал в траве, вставив себе устрашающие зубы из апельсиновых корок, и делал вид, что он враг.

— Тарзан голоден, — сказал Муми-тролль. — Тарзан кушать.

— Что это он сказал? — спросил Снифф.

— Он сказал, что он будет есть, — пояснила фрёкен Снорк. — Он англичанин и поэтому говорит непонятно.

Наверху, на платяном шкафу, Тарзан издал громкий первобытный клич, призывая Джейн и всех своих диких друзей.

— По крайней мере, уж хуже, чем это, ничего не может быть, — пробормотал Ондатр.

Он снова спрятался в папоротниковом лесу, обернув голову платком, чтобы хоть в ушах-то ничего не выросло.

— А теперь я украду Джейн! — закричал Снорк и, обвив её хвостом, уволок фрёкен Снорк под стол в гостиной.

Когда Тарзан вернулся домой, он понял, что произошло. Он совершил головокружительный прыжок вниз и ринулся спасать Джейн.

— Это надо же! — сказала Муми-мама. — Но, мне думается, все сегодня здорово повеселились.

— По-видимому, так, — сказал Муми-папа. — Сорви-ка мне, пожалуйста, бананчик.

На этот манер все развлекались до самого вечера. И никто из них не тревожился, что вход в подвал может зарасти, — и увы! — все думать забыли о несчастном Хемуле. А он всё сидел и сидел под дождём, в прилипшей к нему мокрой одежде, и караулил Мамелюка. Иногда он съедал яблоко, порой начинал считать тычинки какого-нибудь диковинного цветка, но чаще всего он просто тяжко вздыхал.

Наконец, дождик утих, стали сгущаться сумерки. И в тот самый момент, как закатилось солнце, случилось нечто с зелёным холмом, заключавшим в себе Муми-дом. Зелень начала вянуть так же стремительно, как она росла. Плоды сморщились и осыпались на землю. Цветы завяли, и их лепестки свернулись в трубочки. Дом снова наполнился шорохом и треском. Хемуль какое-то время понаблюдал за происходящим, потом подошёл и дёрнул за ближайшую к нему ветку. Она тут же отвалилась, и была она сухая, как прут. И тут Хемулю пришла в голову счастливая мысль. Он нагрёб огромную кучу из сухих листьев и хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками и прямо на садовой дорожке запалил костёр. Очень довольный, Хемуль сел возле огня и просушил свою одежду. Вскоре его посетила ещё одна счастливая мысль. С превосходящей хемульские возможности силой ухватил он Мамелюка за хвост и поместил этот хвост на горячие угли догорающего костра. Для Хемуля не было на свете ничего вкуснее жареной рыбы.

И получилось так, что, когда Муми-семейство вместе с дикими друзьями из первобытного леса проложили себе путь на веранду и появились на крыльце, их взорам предстал счастливый Хемуль, уже успевший съесть седьмую часть Мамелюка.

— Что же ты наделал?! — воскликнул Снорк. — Теперь мне никак не удастся взвесить мою рыбину.

— А ты меня взвесь и прибавь, — весело отозвался Хемуль, для которого этот день тоже стал одним из самых счастливых в жизни.

— Давайте-ка спалим весь этот первобытный лес! — предложил Муми-папа.

Они вынесли из дому весь хворост и сложили в саду огромную кучу и развели костёр, какого дотоле ещё не видывали в Муми-долине. Мамелюка хорошенько прожарили и съели всего аж до самого кончика носа. Но после этого ещё долго не утихали споры насчёт того, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до сиреневого куста?