Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье - Льюис Кэрролл Страница 17

– Неужели? – воскликнула Алиса, радуясь, что тема для разговора была все же выбрана удачно.

– Они подарили его мне, – продолжал задумчиво Шалтай-Болтай, закинув ногу за ногу и обхватывая колено руками, – они подарили его мне на день… на день нерожденья.

– Простите? – переспросила Алиса, растерявшись.

– Я не обиделся, – отвечал Шалтай-Болтай. – Можешь не извиняться!

– Простите, но я не поняла: подарок на день нерожденья? Что это такое?

– Подарок, который тебе дарят не на день рожденья, конечно.

Алиса задумалась.

– Мне больше нравятся подарки на день рожденья, – сказала она наконец.

– А вот и зря! – вскричал Шалтай-Болтай. – Сколько в году дней?

– Триста шестьдесят пять.

– А сколько у тебя дней рожденья?

– Один.

– Триста шестьдесят пять минус один – сколько это будет?

– Триста шестьдесят четыре, конечно.

Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.

– Ну-ка, посчитай на бумажке, – сказал он [88].

Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и написала:

365

–1

–

364

Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.

– Кажется, здесь нет ошиб… – начал он.

– Вы ее держите вверх ногами, – прервала его Алиса.

– Ну, конечно, – весело заметил Шалтай-Болтай и взял перевернутую Алисой книжку. – То-то я смотрю, как странно все это выглядит! Поэтому я и сказал: «Кажется, здесь нет ошибки!», – хоть я и не успел разобраться как следует… Значит так: триста шестьдесят четыре дня в году ты можешь получать подарки на день нерожденья…

– Совершенно верно, – сказала Алиса.

– И только один раз на день рожденья! Вот тебе и слава!

– Я не понимаю, при чем здесь «слава»? – спросила Алиса.

Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.

– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»

– Но «слава» совсем не значит: «разъяснил, как по полкам разложил!» – возразила Алиса.

– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.

– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса.

– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай [89]. – Вот в чем вопрос!

Алиса вконец растерялась и не знала, что и сказать; помолчав с минуту, Шалтай-Болтай заговорил снова.

– Некоторые слова очень вредные. Ни за что не поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще – с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!

– Скажите, пожалуйста, что это такое? – спросила Алиса.

– Вот теперь ты говоришь дело, дитя, – ответил Шалтай, так и сияя от радости. – Я хотел сказать: «Хватит об этом! Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю жизнь здесь сидеть!»

– И все это в одном слове? – сказала задумчиво Алиса. – Не слишком ли это много для одного!

– Когда одному слову так достается, я всегда плачу ему сверхурочные, – сказал Шалтай-Болтай.

– Ах, вот как, – заметила Алиса.

Она совсем запуталась и не знала, что и сказать.

– Посмотрела бы ты, как они окружают меня по субботам, – продолжал Шалтай, значительно покачивая головой. – Я всегда сам выдаю им жалованье.

(Алиса не решилась спросить, чем он им платит, поэтому и я ничего не могу об этом сказать.)

– Вы так хорошо объясняете слова, сэр, – сказала Алиса. – Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием «Бармаглот».

– Прочитай-ка его, – ответил Шалтай. – Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!

Это обнадежило Алису, и она начала:

Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве.

И хрюкотали зелюки,

Как мюмзики в мове.

– Что же, хватит для начала! – остановил ее Шалтай. – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «варкалось» – это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.

– Понятно, – сказала Алиса, – а «хливкие»?

– «Хливкие» – это хлипкие и ловкие. «Хлипкие» значит то же, что и «хилые». Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! [91]Так и тут – это слово раскладывается на два!

– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво Алиса. – А «шорьки» кто такие?

– Это помесь хорька, ящерицы и штопора!

– Забавный, должно быть, у них вид!

– Да, с ними не соскучишься! – согласился Шалтай. – А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.

– А что такое «пырялись»?

– Прыгали, ныряли, вертелись!

– А «нава», – сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности. – Это трава под солнечными часами, верно?

– Ну да, конечно! Она называется «нава», потому что простирается немножко направо… немножко налево…

– И немножко назад! – радостно закончила Алиса [93].

– Совершенно верно! Ну, а «хрюкотали» это хрюкали и хохотали… или, может, летали, не знаю. А «зелюки» это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!

– А «мюмзики» – это тоже такие зверьки? – спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.

– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат по все стороны, будто веник… Ну а насчет «новы» я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит «далеко от дома». Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь довольна! Где ты слышала такие мудреные вещи?

– Я прочитала их сама в книжке, – ответила Алиса. – А вот Траляля… да, кажется, Траляля, читал мне стихи, так они были гораздо понятнее!