Жемчуг Лутры - Брайан Джейкс Страница 14

Пижма поняла, что дело принимает нешуточный оборот, и, став серьезной, спокойно ответила:

— Ничего особенного, госпожа Стамп. Это совершенно случайно. Вот подушка просто распоролась, и всё. А сестра Цецилия сказала нам, чтобы мы сначала убрали в комнате, а только потом спускались на завтрак. Арвин, давай приступай! Начинай подметать!

Понаблюдав за ними некоторое время, ежиха от души расхохоталась и сказала:

— Будете копаться, так и до завтра не управитесь. Ладно, я вас прощаю. Спускайтесь вниз, на кухню, а я уж как-нибудь тут уберусь. У меня-то это побыстрей получится.

Арвина и Пижму не пришлось долго упрашивать, но перед тем, как выскочить за порог, они осыпали ежиху благодарностями.

— Ладно, ладно, — растроганно сказала она. — Кыш отсюда, пока я не передумала.

На кухне уже вовсю шла раздача завтрака. Пижма и Арвин приблизились к ожидающим своей очереди зверям, встав за Хватом. Тот обернулся, внимательно посмотрел на вновь прибывших, затем похлопал по плечу стоявшего рядом с ним Снопа.

— Слушай, старина, — сказал он, — не зря я тебе говорил, что странные зверюшки обитают в этом аббатстве. Ты только погляди, кто это за мной очередь занял, какая-то ёжептичка. Правда смешно?

Продолжая выдергивать перья из колючек на голове, Пижма ответила:

— Никакая я не ёжептичка, а просто ежиха. Меня зовут Пижма. А это Арвин, мой друг.

Недолинявший, потрепанный заяц элегантно отставил ногу и галантно поклонился:

— Счастлив познакомиться. Мое имя Хват, а эту кучу перьев можете называть Снопом.

Пижма кивнула:

— Я уже знаю.

Хват вплотную, нос к носу, приблизился к ней и, глядя в глаза, спросил:

— А хотелось бы знать, откуда ты все это знаешь? Вопрос застал Пижму врасплох.

— Ну… я… это… наверное, мне кто-нибудь сказал. Схватив бельчонка за лапу, она потащила его за собой в дальний конец зала, где было меньше шансов попасться на глаза придирчивой сестре Цецилии.

Они сели между кротихой Копушей и полевкой Фиалкой. Пижма старалась не отрывать взгляда от тарелки, с аппетитом уплетая горячие картофельные оладьи с медом и запивая все это душистым травяным чаем.

Фиалка, отхлебнув чаю, не глядя ни на Пижму, ни на кого другого, заявила достаточно громко, чтобы слышали все сидящие по соседству:

— А вот мне кое от кого стало известно, что кое-кому из наших молодых воспитателей больше не будут разрешать брать с собой в лес малышей. А почему? Да потому, что они попадают в разные неприятные истории, возвращаются домой очень-очень поздно, исцарапанные, грязные и промокшие. Вот такие слухи ходят у нас по аббатству.

Копуша оторвалась от тарелки и осведомилась:

— Кто же это сказал тебе, Фиалка? Фиалка поджала губы:

— Что знаю, то знаю. А больше ничего не скажу, сами выясняйте.

Арвин подмигнул Копуше. Та заговорщицки наморщила нос и, отвернувшись, вдруг ткнула пальцем куда-то за соседний стол:

— Хур-хур, вот кто нам сейчас все р-р-раскажет. Фиалка приподнялась со скамейки и, наклонившись над столом, уточнила:

— Кто-кто?

Стоило ей отвернуться, как Арвин, стянув с дальнего угла стола тарелку с кашей-размазней для самых маленьких, поставил ее на скамейку прямо на то место, где сидела Фиалка. Та же все не унималась:

— Да кто же нам все будет рассказывать? Кого вы имели в виду?

— Да так, одна мышка-всезнайка, — отмахнулась от нее Копуша. — А может быть, я и ошиблась…

Фиалка разочарованно вздохнула и преспокойно уселась на свое место. Плюх!

Мартин, сидевший во главе стола вместе со старшими обитателями Рэдволла и двумя новыми гостями, услышал всплеск и обиженное хныканье Фиалки.

— Ну и что это у нас там творится? — спросил он, поднимаясь со своего места. — Все понятно, — вздохнул он. — Это Фиалка. Я так и думал: стоит им сесть рядом с Пижмой — жди неприятностей.

Услышав знакомое имя, Хват о чем-то задумался, а потом, поманив к себе Мартина, прошептал ему в ухо:

— Занятная история получается. Сегодня утром я имел честь познакомиться с этой вашей ежихой. И знаешь что? Когда я ей представился и представил Снопа, она сказала, что уже знает, как нас зовут, и почему-то сразу же убралась подальше. Вот и ответь мне на вопрос: как она могла узнать мое имя, если, когда мы появились у вас в аббатстве, ей уже полагалось видеть десятый сон?

Мартин задумчиво почесал подбородок, подумал и нашел логичный и даже многое объясняющий ответ:

— Помнишь, нас ночью кто-то подслушивал?

Тут от тарелки с недоеденным сырным фланом оторвался Сноп:

— Вот-вот, правильно мыслишь, вояка. Как говаривала моя старая матушка, хуже ежа на ступеньках могут быть только два голодных зайца в буфетной. Вот так-то.

Мартин улыбнулся совенку:

— А твоя матушка, верно, мудрой птицей была. А теперь тихо, сделаем серьезные лица. Аума ведет провинившихся.

Барсучиха действительно привела слегка упиравшихся Фиалку и Пижму и поставила их прямо перед аббатом.

— Стойте смирно, — строго приказала она. — А теперь расскажите отцу-настоятелю, что у вас там случилось, да не вздумайте врать.

Дрожащим от слез голосом Фиалка пожаловалась:

— Она поставила мне на скамейку тарелку с кашей, и я туда села. Честное слово.

Не успела Фиалка договорить, как Пижма гневно возразила:

— Я?! Да никогда в жизни! Даже несмотря на то, что ты дразнилась.

С трудом пряча улыбку, аббат Дьюррал покрутил усы.

— Склока, едва не переросшая в драку, — очень серьезный проступок. Как будем их наказывать? Что скажешь, Мартин?

Суровый воин сумел сохранить серьезное выражение лица.

— Я предлагаю потребовать с них честное слово никогда так больше не делать. Пусть поцелуются, извинятся друг перед другом, и дело с концом.

Пижма хотела было что-то возразить, но, посмотрев в сторону, заметила Арвина, которому было заметно не по себе. Он переминался с ноги на ногу и явно порывался подойти к столу старших.

— Ну что ж, я согласна, — сказала Пижма и быстренько чмокнула Фиалку в щеку. — Я прошу прощения за то, что подставила тебе тарелку с кашей. Больше я так никогда не буду. Извини меня.

Фиалка тоже без особой охоты чмокнула Пижму в щеку и быстренько пробормотала:

— Извини, что я тебя дразнила. Больше никогда так не буду.

— Ну вот и все. — Мартин довольно потер руки и облегченно вздохнул, считая судейскую миссию исполненной.