Нежно влюбленные - Мэри Джо Патни Страница 95

Начав говорить, Диана уже не могла остановиться, хотя понимала, что словами не передать охватившего ее тогда ужаса:

— Мне не нужно было богатство, меня не волновало положение в обществе, мне не нужна была слава. Больше всего на свете мне хотелось выйти замуж за человека, который любил бы меня, я хотела иметь детей от этого человека, хотела вместе с ним воспитывать их и о них заботиться! — Диана помолчала и горько продолжила:

— И лишь из-за того, что ты напился, ты лишил меня надежды на исполнение моей мечты, лишил меня невинности… И ты бросил меня — ни жену, ни любовницу, запретив даже видеться с тобой. Мне оставалось вести существование старой девы или изменять тебе. И я выбрала второе. Я поехала в Лондон в надежде найти мужчину, который полюбил бы меня, не обращая внимания на мое прошлое. Но сам дьявол подослал меня к тебе, моему мужу, и по иронии судьбы я полюбила тебя.

Диана испытала определенное удовлетворение, заметив, что ее слова, как удары хлыста, ранят виконта; видно было, что он страдает.

— Как будто судьба послала тебе шанс исправить ошибки, — продолжала Диана. — Но никакими деньгами тебе не искупить того, что ты наделал!

— Знаю. Если бы было хоть что-то на свете, что помогло бы мне исправить мои ошибки, я бы непременно постарался сделать это. Ты сердита и имеешь полное право злиться на меня. — Лицо Джерваза скривилось, под светлыми глазами залегли тени. Судорожно вздохнув, он продолжил:

— Но неужели после всего сказанного тобою ты станешь отрицать, что не хочешь отомстить мне?

Его слова охладили ее пыл. Диана обескураженно опустила голову, пытаясь разобраться в охвативших ее чувствах. Может, он был прав, и она, сама того не сознавая, пыталась мстить ему? В жизни ей не приходилось решать столь сложной задачи. Но, покопавшись в своей душе, девушка обнаружила там лишь гнев. Да, она сердилась на Джерваза и на свою мать, а еще больше — на отца. Было там и чувство вины — Диана все время раздумывала, стоило ли везти Джеффри в Лондон, если она намеревалась стать куртизанкой. Но вот чего не было в ее душе — так это желания отомстить своему мужу.

Обретя полную уверенность в этом, Диана подняла голову и спокойно промолвила:

— Все годы до нашей встречи в Лондоне я презирала тебя и не имела ни малейшего желания вновь видеться с тобой. Но… месть я оставила Господу.

Сент-Обен недоверчиво покачал головой: он был в состоянии понять ее гнев, но не верил в то, что Диана только что сказала.

— Знаешь, Диана, правда-то лежит на поверхности, только ты этого никак не поймешь. Ты должна быть мне благодарна за то, что я помогу тебе. Ты ненавидела меня и хотела отомстить. И тебе удалось это.

— Ты не прав, Джерваз. — Диана устало отбросила назад волосы. — Да, я была зла, и лишь теперь я понимаю, насколько зла. Но это лишь часть правды. Хоть я и ненавидела тебя поначалу, потом моя ненависть прошла. Перед Богом клянусь, что никогда не хотела причинить тебе зла. Я хотела, чтобы ты пожалел о содеянном, чтобы тебе стало стыдно, но у меня и в мыслях не было хоть чем-то навредить тебе.

— Ты сама себе противоречишь, Диана. Как же я могу, по-твоему, осознавать, что причинил тебе зло, и не страдать от этого? Ты посеяла семена ненависти, и я всю жизнь буду собирать урожай. — Джерваз на секунду закрыл глаза, а потом посмотрел на жену долгим взглядом. В темной бездне его глаз отражался огонек свечи. — Ты хотела урвать кусок моей плоти, и тебе это удалось. Просто из раны кровь хлещет сильнее, чем ты ожидала.

Диана хотела было возразить, но внезапно осеклась, пораженная его словами. Джерваз был прав: такой человек, как он, не стал бы прятаться от последствий своих поступков. Сильный и честный, он стал бы еще больше страдать, предав собственные идеалы. И несмотря на то что мысль об этом была ненавистна Диане, она призналась себе, что и в самом деле хотела бы, чтобы ее муж ответил за содеянное. Но не слишком сильно страдал бы при этом. А увидев, что он раскаивается, она простила бы его, и они зажили бы счастливо. И Диана втайне испытывала бы удовлетворение от собственного великодушия.

Вместо этого своим поведением она нанесла душе виконта глубокие раны, которые причиняли ему страдания и от которых мучилась сама Диана. Молодая женщина подумала о том, что ей, пожалуй, не стоило покидать Хай-Гор и открывать ящик Пандоры, полный темных тайн и низменных страстей. Однако сейчас поделать с этим ничего нельзя, и ей остается лишь идти вперед. Прошлое и настоящее были невыносимыми, надежда была лишь на будущее.

И вдруг Диану осенило: она поняла, что надо сделать.

— А в чем же твоя правда, Джерваз? — спокойным голосом спросила она. — Кто сумел убедить тебя, что ты недостоин любви? С чего ты решил, что я лгу, а не люблю тебя?

Встав с кресла, Диана шагнула к виконту, внезапно вспомнив, что говорил ей Франсис у озера.

— Может, все дело в твоем отце, который не обращал на тебя внимания и не считал достойным наследником? Или в твоей матери? Ты никогда не говорил о ней. — Голос женщины дрогнул, но она продолжала:

— Моя мать покончила с собой, и я чувствовала себя преданной. Так что же сделала твоя мать? Что ранило тебя так глубоко, что ты решил никогда не доверять женщинам?

Диана протянула было руку к Джервазу, но уронила ее, опасаясь дотрагиваться до виконта.

— Что ужаснуло тебя до такой степени, что ты предпочитаешь выгнать меня, чем любить?

— О Господи, да ты — колдунья! — Сент-Обен отпрянул от женщины, пораженный точностью ее догадок. — До встречи с тобой я любил лишь одну женщину — мою мать, но для нее это ровным счетом ничего не значило. Меньше, чем ничего. — Закрыв лицо руками, он надрывно продолжал:

— Ах, как бы я хотел, чтобы она покончила с собой. Тогда бы я решил, что справедливость существует.

— Но что же она сделала тебе? — Диана так близко подошла к Джервазу, что подол ее халата касался его ног. — Расскажи мне. Ведь ты только что сам доказал мне, что раны, которые прячут от дневного света, начинают источать яд.

Сент-Обен задыхался, как от быстрого бега.

— Тебе не нужно знать этого, — прошептал он сквозь пальцы. Внезапно тело его сотрясли рыдания. — Господи, Диана… Тебе… не нужно… знать… этого…

Положив ладони на его руки, Диана осторожно развела их в стороны. Джерваз вздрогнул от ее прикосновений, а женщина была поражена, увидев, что щеки его залиты слезами. Он был взрослым человеком, но сейчас выражение его лица было как у обиженного ребенка.

— Господи, Джерваз, скажи, что она сделала тебе? — тихо повторила женщина. — Что могло произойти? Что довело тебя до такого состояния, что ты готов разрушить собственную жизнь?

— Так ты и правда хочешь узнать? — Он резко стряхнул ее руки, стараясь утопить свое отчаяние в гневе. — Что ж, любовница моя, я предупреждал, но ты настаиваешь на том, чтобы заглянуть в самые темные уголки моей души, так что пеняй на себя. — Сент-Обен отвернулся в сторону, а затем, помолчав, хрипло проговорил: