Я не боюсь летать - Эрика Джонг Страница 95

Я легко плавала в глубокой ванне, чувствуя – что-то изменилось, вот только не могла понять – что.

Кинула взгляд на свое тело. Все как прежде. Розовое V моего паха, треугольник курчавых волос, бечевка от «тампакса», словно заброшенная на тунца героем Хемингуэя, белый живот, наполовину всплывшие груди, раскрасневшиеся, розоватые соски над парящей водой. Хорошее тело. Мое. Я решила его сохранить. Обняла себя. Мой страх – вот что отсутствовало. Холодный камень, что я носила в груди двадцать девять лет, исчез. Не вдруг. И может, не навсегда. Но сейчас его не было.

Вероятно, я зашла только принять ванну. Может, уйду отсюда до возвращения Беннета. Или мы вместе полетим домой и наладим нашу жизнь. Хотя по приезде можем и расстаться. Как все закончится – неясно. В романах девятнадцатого века герои женятся. В романах двадцатого века герои разводятся. Может ли быть концовка, где не происходит ни того и ни другого? Я посмеялась над собственной начитанностью.

«У жизни нет сюжета» – такова моя любимая мысль.

По крайней мере, у нее нет сюжета, пока ты живешь. А после смерти сюжет перестает быть твоей заботой.

Но я знала: что бы ни случилось, я выживу. Самое главное, знала, я продолжу работать. Выжить означало родиться заново. Нелегко и мучительно. Но другого выбора, кроме смерти, не оставалось. Что я скажу, если войдет Беннет? «Я зашла только ванну принять»? В таком виде – голая – смогу ли говорить между прочим? Да и можно ли вообще говорить между прочим, если ты голая?

«Если унижаешься, останешься ни с чем», – сказал как-то раз Адриан.

Я знала, что не буду унижаться. Но больше не знала ничего. Этого было достаточно. Я пустила еще горячей воды и намылила волосы. Вспомнила об Адриане и послала ему мыльный поцелуй. Вспомнила о безымянном изобретателе ванны. Я почему-то не сомневалась – им являлась женщина. А изобретателем затычки для стока определенно – мужчина. Напевая себе под нос, прополоскала волосы. Когда снова принялась их намыливать, вошел Беннет.