Кийя: Супруга солнечного бога - Наталья Черемина Страница 9

Аменхотеп, в свою очередь, хорошенько рассмотрев свою невесту, учтиво улыбнулся, протянул руку и промолвил:

— Не знаю, понимаешь ли ты меня. Думаю, вряд ли. Но так или иначе, ты должна дать мне руку и занять свое место, дражайшая Тадухеппа.

Голос у него был мягкий, бархатистый. Пожалуй, его можно было бы принять и за женский. Но что-то заставило митаннийскую царевну вспомнить о безграничной власти этого странного человека. Что-то в голосе, в выражении глаз вызывало желание подчиняться ему. Тадухеппа покорно подала руку.

Она не помнила, как дошла до лодки, как отвесила положенный поклон царской чете. Жар от ладони молодого фараона жег ее руку и после того, как он ее отпустил и помог усесться в кресло. Сердце глухо колотилось в груди. Не выдержав стольких придирчивых взглядов, она опустила глаза. Из оцепенения ее вывел доброжелательный голос Тии:

— Как путешествие, ваше высочество? Путешествие! Доехали как? — Тии изобразила пальцами шаги и указала в сторону пустыни.

— Хо…ро…шо… — с трудом ответила царевна и, как спасительную соломинку, схватила со стола прохладный кубок.

— О, ты говоришь по-египетски! — обрадовалась Тии. — Однако если понадобится, мы можем пригласить толмача.

Тадухеппа вспомнила наставления отца и согласно кивнула. Пусть подольше пребывают в уверенности, что она их не понимает. Переводчик, нестарый человек, по лицу — митанниец, по одежде — египтянин, отделился от толпы придворных и услужливо поклонился.

— На нас напали хабиру, — сказала Тадухеппа на родном языке, и толмач тотчас перевел.

— О да, — подхватила Тии, — мы слышали. Какой ужас! Эти бандиты совсем распоясались. Ты, кажется, потеряла одну из своих служанок?

— Это была моя наставница, — ответила царевна, и горе вновь резануло ей по сердцу острым ножом.

— Мои соболезнования, — проникновенно проговорила Тии в то время, как ее супруг глядел на Тадухеппу детски-восторженными глазами и, кажется, ничего не понимал, а сын рассеянно нюхал голубой лотос. — Да, дорогая, ты, верно, голодна? Угощайся и попробуй вина. Я очень рекомендую гранатовое. — И она сделала знак слуге, который немедленно наполнил бокал царевны из длинного кувшина с узким горлышком.

Тадухеппа пригубила немного из своего бокала и потянулась было к жареной утке, но в последний момент отдернула руку. Грызть жирную ножку в данный момент и в этой компании показалось ей неприличным. Поэтому она деликатно отщипнула виноградину и аккуратно положила ее в рот. Жених покосился и остановил взгляд на ее губах. Неожиданно он спросил:

— Кому ты молишься, царевна?

— Митаннийцы превыше всего почитают Тессоба — повелителя молний…

— А ты? Кому ты поклоняешься? — повторил он с ударением на «ты». — И чей идол ты везешь с собой?

Тадухеппа невольно оглянулась. За царской лодкой тянулся целый флот — приданое невесты тоже перевозили по реке, даже лошадей.

— Я везу с собой Иштар.

— Популярность Иштар давно вышла из границ Междуречья, — поддержала Тии разговор. — Ей начинают молиться даже здесь, в Кемет.

— Стало быть, ты лунопоклонница, — продолжал Аменхотеп, не обращая внимания на слова матери. — А тебя предупреждали, что ты должна будешь принять нашу веру и отказаться от всего, что связывает со старой жизнью? Даже от имени?

— Да, мой господин, я знаю. Но я полагала, что одно божество другому не помеха…

— Помеха! Мы здесь поклоняемся солнцу, и только ему. Ибо он единственный Благой Отец всего сущего и нет других богов, кроме него.

— Сын мой, не начинай, — поморщилась Тии.

— Ты несерьезно относишься к этому, да, мама? — взвинченно спросил юноша. — А я докажу! И всех заставлю поверить!

Тадухеппе было неловко, будто она нечаянно стала свидетелем семейной сцены. Она перевела взгляд на старого Аменхотепа Третьего. Тот глядел на нее широко раскрытыми, пустыми, как у младенца, глазами. Неожиданно он подмигнул ей и лукаво улыбнулся. Тадухеппа улыбнулась в ответ и поспешила спрятать лицо за бокалом вина.

Через несколько часов пути они стали приближаться к стовратному городу Фивы. Тадухеппу удивило то, что к сердцу Египта было так легко подобраться. Пересек пустыню, вышел к реке — и ты победитель. Ей было невдомек, что по пустыне были разбросаны крепости и опорные пункты, между которыми постоянно циркулировали патрули и дежурили гонцы. Основные караванные пути и просто торные тропы кишели соглядатаями, сеть осведомителей опутывала все сколь-нибудь значимые города и поселения стран, располагавшихся вокруг земли фараонов. На неопытный взгляд царевны, великая держава была на редкость беспомощна — границы ее открыты, воины неважно вооружены, мирные жители чересчур расслаблены и изнежены. Особенно это резало глаз после родной Митанни, где любая деревня напоминала форпост.

Фивы раскинулись по обоим берегам Хапи, теснясь к самой кромке воды. Это было странно, учитывая грандиозные разливы реки, о которых Тадухеппа так много слышала. Позже ей объяснили, что набережная построена хитрым образом, предотвращающим наводнение в городе, но пока царевна списала это на очередное доказательство недальновидности египтян. Сам город поразил Тадухеппу своими размерами, непривычной ее глазу архитектурой и многолюдностью. Первым потрясением стали гигантские постройки на левом берегу — Город Мертвых. Она слышала о нем еще дома, а теперь не могла отвести глаз от этого великолепия. С трудом верилось, что смертные способны возвести подобные сооружения.

Лодки тем временем причалили к правому берегу, и августейшие особы со всей своей свитой ступили на широкий проспект, проходящий через весь город и соединяющий причал с царской резиденцией. К набережной подъехали четыре роскошные легкие колесницы, сияющие от позолоты. Каждой правил возница, а для почетного пассажира отводилось место на возвышении с поручнями. Возницы пустили лошадей шагом, следом выстроилась вереница повозок с приданым невесты. Процессию встречали огромные толпы народа, сдерживаемого строем солдат. Лепестки цветов устилали землю и носились в воздухе, подобно снегу, неведомому в этом блаженном краю, но знакомому Тадухеппе. Аромат цветов и благовонных курений наполнял грудь царевны. Мужчины, женщины, дети падали ниц, а затем поднимались и восторженно кричали, воздевая руки к богам во плоти. К удивлению скептично настроенной Тадухеппы, в толпе не было ни одного лица, искаженного ненавистью или страхом. Ликование было вполне искренним, и ей подумалось, что не зря Аменхотепа Третьего называли мудрым и справедливым государем — любовь его подданных была налицо. Вот только унаследует ли эту любовь соправитель? Юный Аменхотеп Четвертый стоял в колеснице, не обращая внимания на радость подданных и лишь мечтательно улыбаясь каким-то своим мыслям.

Дворец властителей Египта оказался спрятан за высокими стенами. Ворота, обитые золотом (Тадухеппа уже начинала привыкать к его блеску), утопали в двух пилонах, раскрашенных белой и голубой красками и расписанных строгими изображениями царей и богов. Перед царской процессией ворота распахнулись, и Тадухеппа попала в мир обитания высших существ — фараонов. Широкая аллея с мраморными сфинксами вела к великолепному зданию, украшенному колоннадой. Перед самым дворцом дорогу преграждал Т-образный водоем с поджидающими гостей изящными лодками. Аллею окружал сад с цветниками и прихотливо изгибающимися дорожками. Чуть позже, взглянув на сад с верхней террасы дворца, Тадухеппа углядит в его очертаниях затейливый узор.