Плесните любви, пожалуйста! - Джеки Коллинз Страница 9

Эшли Шервин уже добрых десять минут разглядывала свое отражение в резном зеркале над раковиной, когда в отделанную мрамором и светильниками из горного хрусталя ванную комнату, спроектированную одним из самых модных лондонских дизайнеров Джероми Мильтон-Голдом, вошел ее муж Тей.

– На что смотришь, Конфетка? – приветливо спросил он, не удержавшись, впрочем, чтобы не бросить поверх ее плеча самодовольный взгляд на свое собственное лицо, которое, разумеется, было в полном порядке.

Как и всегда…

– Новый макияж, – коротко отозвалась Эшли, крайне недовольная тем, что Тей застал ее врасплох. Напрасно она понадеялась, что он не станет совать свой нос в ванную, и не заперла дверь. В словаре Тея просто не было таких понятий, как «уединение» или «личная жизнь». Да и откуда им взяться? Ведь он, звезда британского и мирового футбола, привык чуть не ежедневно находиться в центре внимания сотен и тысяч болельщиков и болельщиц, которые смотрели игры с его участием на стадионах и по телевидению.

Болельщиц Эшли ненавидела лютой ненавистью. Эти грязные, беспринципные, доступные маленькие шлюшки готовы были преследовать любую знаменитость. А главное, они всегда оказывались под рукой, и какая-то из них – самая наглая или самая пронырливая – вполне могла рассчитывать на взаимность.

– Новый макияж? – переспросил Тей, поднимая руки над головой. – По-моему, ты и без него выглядишь прекрасно. И дьявольски сексуально!

Эшли только головой покачала. У нее не было ни малейшего желания выглядеть «дьявольски сексуально», как выразился муж. Больше всего на свете ей хотелось выглядеть элегантно и модно, являть собой образец стиля и вкуса, служить примером, на который могли бы равняться остальные. Нет, Тей определенно ничегошеньки не понимает! Конечно, он собирался сделать ей комплимент, но, как всегда, сказал нечто прямо противоположное.

Эшли вздохнула. Даже после шести лет супружества Тей не знал, чего она желает и к чему стремится на самом деле. Неужели он не видит, что она больше не легкомысленная и очаровательная двадцатидвухлетняя блондинка-телеведущая, на которой он когда-то женился? Теперь Эшли ощущала себя более мудрой и более зрелой женщиной, матерью семейства (у них с Теем было двое детей, двойняшки Эйми и Вульф), которая хорошо знает, что ей нужно и чего она хочет. А меньше всего на свете Эшли хотелось до седин оставаться «статусной женой», еще одним блестящим трофеем, завоеванным знаменитым Теем Шервином.

Да, в свое время им пришлось пожениться, потому что Эшли забеременела. Это было не совсем то, о чем она мечтала, но все же лучше, чем оставаться матерью-одиночкой. Да и Тей, если на то пошло, был завидной добычей. Высокий, чернокожий, привлекательный, плюс – живая легенда национального спорта. Герой футбольных площадок. Машина для зарабатывания денег (щедрый клубный контракт удачно дополняли многочисленные рекламные договоры). Ну и конечно, его слава мировой спортивной знаменитости.

Они познакомились на ток-шоу, которое Эшли вела со своей коллегой Хармони Джи, та когда-то пела в девчачьей группе «Карамельки». Хармони и намазывалась на Тея, как горячая карамель, однако всем было ясно, что чернокожий красавец атлет замечает только Эшли.

Довольно скоро они стали постоянными героями британской прессы, которая без всякого стеснения называла их «новой звездной парой», хотя, строго говоря, сама Эшли никогда не была звездой – просто достаточно популярной телевизионной ведущей. Газеты даже придумали им прозвище-акроним, составленное из их имен, – Тэшли, и хотя подобное панибратство ей не слишком понравилось, она не могла не признать, что прозвище получилось звучным и запоминающимся. И это было весьма кстати, так как последние полгода ее карьера развивалась не слишком хорошо: все важные интервью доставались Хармони, тогда как Эшли неизменно оказывалась в тени, но теперь все переменилось, и она вовсю наслаждалась вниманием, которое отныне уделяли ей средства массовой информации и широкая публика. Чудесным образом обретенная известность заставила даже телевизионных боссов относиться к ней с большим уважением, так что Хармони оставалось только зубами скрипеть в бессильной злобе.

Увы, Эшли недолго упивалась своим новым положением. Она ухитрилась залететь от Тея, а это означало конец ее едва начавшейся телевизионной карьеры.

Прощай, слава.

Здравствуй, семейная жизнь.

К счастью, Тей, несмотря на свой звездный статус, оказался человеком до смешного порядочным. Едва узнав о ее беременности, он настоял, чтобы они поженились официально. О своем плейбойском прошлом Тей ничуть не жалел – он считал, что поступает совершенно правильно, заключая этот брак, и ничто не могло его переубедить. Кроме того, он любил Эшли. Ему она казалась идеалом. Настоящая английская девчонка, считал он, должна быть именно такой, как его молоденькая жена, – с голубыми, широко расставленными глазами, светлыми, как лен, волосами, с безупречной кожей и стройной фигурой. В ней одной воплотились все его мечты, и он был страшно доволен тем, что сумел ее заполучить.

Его мать Анаис – коренастая и темнокожая уроженка Ямайки – была, однако, не слишком довольна выбором сына.

– Тебе нужна нормальная жена, Тей! – без устали ворчала она, выговаривая даже самые простые слова с чудовищным акцентом, от которого так и не избавилась, хотя жила в Лондоне уже довольно давно. – Черные должны жениться на черных, понятно? А из этой твоей Эшли никогда хорошей жены не получится. Она же вертихвостка, актерка!..

– Твоя ма права, – поддерживал жену отец Тея. – Выбрал бы ты себе, сынок, одну из наших женщин с островов! У них, по крайней мере, хватает мяса на костях – есть за что подержаться!

Впрочем, в последний раз родители Тея были на Ямайке лет сорок назад, поэтому сын предпочел пропустить их советы мимо ушей. Вместо этого он начал готовиться к свадьбе, которая, по его задумке, должна была стать в жизни Эшли запоминающимся событием.

Мать Эшли, Элис – увядшая блондинка, работавшая в универмаге в отделе косметики, – тоже пребывала в растерянности. С одной стороны, Тей, конечно, богат и знаменит, но с другой – он же черный!.. Элис не считала себя расисткой, однако ее воспитали в уверенности, что люди с иным цветом кожи являются низшими существами, и она ничего не могла поделать со своим предубеждением против «цветных».