Малиновая шарлотка - Олег Селиверстов Страница 9

Диана называла его «папочка», а когда хотела уязвить – «папулик». Это был властный, крупный человек, с седеющими волосами и правильными чертами лица. Валентин виделся с ним всего несколько раз.

– Может быть, ты недолюбливаешь Леонида за то, что он богат? – неожиданно спросила Диана, когда они подкатили к ресторану и стали выходить из машины.

– Мне наплевать на его деньги.

– Я пошутила, не сердись. Леонид очень галантный и благородный человек. И ты знаешь мое отношение к деньгам. – Она прижалась к нему. – Улыбнись, пожалуйста, Валентин. Сдвинутые брови тебя старят, а улыбка молодит лет на десять.

Это он знал.

– Изи, будь так добр, попроси, пожалуйста, чтобы нам подали еще бутылочку кьянти, – обратился Леонид к своему другу и подчиненному, когда с приветствиями было покончено и все сели за стол. В светлом летнем костюме он напоминал итальянского дона из сериала про мафию. Зачесанные назад седеющие волосы, подтянутая плотная фигура, безупречный животик – в сорок пять лет лучше выглядеть невозможно. – Мы, пока вас ждали, так увлеклись обсуждением фильма Бертолуччи «Мечтатели» [2] , что одну бутылку белого соаве почти допили. Диана, ты выглядишь, как всегда, бесподобно.

– Я бы сказал, аппетитно… – вставил Изи и громко засмеялся, потирая узкую бородку.

– И что Бертолуччи? Чем вам не угодил этот итальянец? Или это просто в тему: ресторан итальянский – кино итальянское? – сразу поймала нить разговора Диана, с улыбкой глядя на них.

– Нет, просто тема очень подходит под ужин, – ответил Изи, разливая остатки желтоватого вина в бокалы гостей. – Как по-вашему, зачем режиссер ввел сцены, когда герой, извините за подробности, писает в умывальник, живя в доме друзей, которые его приютили? Нормальный, культурный англичанин по-скотски ссыт на зубные щетки гостеприимных хозяев. Почему?

– Потому что все мужчины – невоспитанные и неблагодарные создания.

– Я понимаю, что вы шутите, милая Диана, – голос Леонида звучал добродушно-благосклонно. – По мне, так Бертолуччи хотел показать, что человек, оказавшись в сложной психологической ситуации, ищет выход своему напряжению и невольно совершает безумные вещи. Эти кадры обостряют восприятие, подчеркивая состояние героя. Первый секс, первая свобода. Вот она – жизнь.

– А мне кажется, что автор доказывает, что в каждом из нас живет большой и добрый человек, и одновременно маленький и мерзкий. И если за нами никто не смотрит, мы обязательно творим гадости.

– Браво, Валентин. Ты, как историк, всегда находишь особую глубину. Жаль, что я не биолог, а не то бы предложил версию о том, что наш молодой англичанин в фильме ведет себя как кобель и метит территорию, – сострил Изи, и после того, как все за столом громко рассмеялись, добавил: – Нет, гениальный режиссер не мог опуститься до банальностей морали и философии.

– О чем вы, господа? – возмутилась Диана. – Это же протест. Протест против обычных устоев. Внутренний бунт молодого организма.

– Точно. Бунт в туалете, – засмеялся Изи и увернулся от полетевшей в него скомканной салфетки.

Официант принес заказанные блюда и бутылку кьянти.

– Предлагаю сменить тему, – воскликнула Диана.

– Нет, позвольте, Бертолуччи – гений, давайте доберемся до истины, – запротестовал Изи, поправляя свои взъерошенные волосы и потирая лысину. – Вспомните другие эпизоды…

Все начали оживленно обсуждать фильм, кроме Валентина, который плохо помнил содержание, поэтому, съев спагетти, отошел к стойке бара, чтобы выкурить сигарету.

Стороннему человеку всегда сложно поддерживать беседу в компании, где все друг друга хорошо знают. Где все обмениваются взаимными шуточками, остротами и постоянно всплывает фраза «А помните…». Так и сегодня вечером: Валентин вдруг почувствовал себя тяжеловесным рыцарем, случайно попавшим в ряды быстро скачущей легкой кавалерии. И вообще, ему всегда казалось, что настоящий мужчина должен быть сдержан, молчалив и суров, как капитан военного фрегата. Хотя бабушка говорила, что молчание может сделать человека угрюмым. Бабушка была права. Но ведь должен кто-то слушать, что говорят другие.

Изи – любовник Дианы? Этого не может быть! Это – исключено. Длинный, худой, с козлиной бородкой и круглой лысиной. Ему только пенсне не хватает, для полного аристократического набора. Валентин криво усмехнулся и зло повторил про себя слово «любовник». Он стоял у барной стойки и докуривал сигарету, наблюдая, как Изи что-то шепчет на ухо улыбающейся Диане. Изи даже старше Леонида. В нем, конечно, много энергии, задора, пошлых шуточек, но чтобы она легла с ним в постель, представить трудно. Хотя говорят, что у длинных и тощих особо крупное мужское достоинство?

Валентин вернулся к столу и, садясь на свое место, попробовал пошутить:

– Вы что, уже закончили про писсуары?

– Мы уже давно про другое, – Диана погладила его по руке.

– Зачем раздражаться несовершенством мира? – продолжал Изи начатую ранее мысль. – Мир надо любить таким, какой он есть. Все несовершенно. Природа, общество и прежде всего сам человек. Один худой, другой толстый, третий глупый, четвертый сумасшедший. Поэтому не надо никакой романтики. Бери, что дают, и наслаждайся этим. Вкусная еда, восхитительное вино, – Изи демонстративно отпил из бокала красное кьянти. – И если еще вдруг судьба подбросит вечером в кровать что-нибудь обнаженное на десерт, то знай, что день прошел не даром.

– Изи, друг мой, ты что, отвергаешь любовь – самое прекрасное и поэтичное чувство на свете? – Леонид закурил сигару.

– Ни в коем случае. Зачем отвергать богом данное заблуждение? Нравится – любите. Я за разносторонние отношения между полами. Можно, пардон, перепихнуться, а можно сыграть в романтику, в любовь, хотя любовь – это не что иное, как разновидность эгоизма. Удовлетворение амбициозного «хочу». Хочу именно эту женщину, даже если она меня не хочет. Любой ценой, за любые деньги.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – выпуская дым, сказал Леонид.

– Что вы, босс. Нисколько. Именно от этого эгоизма, в случае неразделенной любви, люди сходят с ума. А зачем? Вокруг тысячи других женщин. А сколько жаждущих ласки одиноких сердец! Сеньорита, это к вам не относится, – Изи сделал вид, что хочет поцеловать Диану.

– Не подлизывайся, пожалуйста. Не люблю лысеющих плейбоев, – кокетливо отвернулась та, – которые все сводят только к плотскому удовольствию.

– А что плохого в лысеющих плейбоях? Да, только в мужчинах «десертного» возраста гармонично сочетается разум и страсть. У них уже есть деньги и, простите за грубость, еще стоит член.

– От десерта толстеют.

Шутка Дианы вызвала общий смех, после чего Изи утвердительно произнес.

– Сон, секс и свобода – вот три вещи, которыми можно действительно дорожить. Сон дает нам радость жизни, секс ее смысл, а свобода право выбора. Вот ради чего стоит жить…

– А как же искусство, поэзия? – вызывающе прозвучал голос единственной женщины за столом.