Измена Анны Болейн королю Генриху VIII - Галимов Брячеслав Страница 9

Среди прочих гостей бессменным сотрапезником короля на протяжении многих лет был сэр Френсис. В молодости он отличился во время гражданской войны: сэр Френсис со своим отрядом четыре года занимал глухую оборону в лесах, а когда в войне определился победитель, немедленно вышел из лесной чащи и встал под его знамена, за что получил награду и почетное место при королевском дворе. Сумев благополучно пережить все государственные потрясения, сэр Френсис достиг старости, не ведая бед и разочарований. Не зная почти ничего о живописи, музыке и литературе, он слыл знатоком искусства на завтраках Генриха, – короля забавляли его суждения на сей счет.

Этим утром у короля было прекрасное настроение, поэтому он решил потолковать с сэром Френсисом о поэзии. Заняв свое место во главе стола, Генрих посмотрел на косые лучи осеннего солнца, сквозь ветви деревьев проникающие в окна столовой, и сказал:

– Не открыть ли нам двери в сад? Чудесные дни стоят нынче! Не помню уж, когда была в последний раз такая погожая осень; после полудня воздух прогревается, как летом. Ночи, правда, холодные, и утром не тепло… Нет, не будем открывать двери, а то сэр Френсис, не дай бог, простудится.

– О, благодарю вас за заботу, ваше величество! – приподнялся тот из-за стола.

– Пустое, пустое! Мне бы хотелось продолжить наш разговор об итальянском искусстве, – а кто, кроме вас, милорд, может дать нам наилучшее представление о нем! Позавчера мы говорили о Петрарке – автор хоть и не новый, но интересный. Как, по-вашему, сэр Френсис, в чем притягательность его любовного стиха?

– Любовного стиха? – сэр Френсис вытер салфеткой губы. – Ваше величество, да стихи ведь и пишутся от любви! Если вы любите, предположим, какую-нибудь молодую девицу, то спрашивается, как вам быстрее всего затащить ее в постель? Тут два способа подойдут: подарки и красивые слова. И до того и до другого девицы очень охочи. Подарите ей, к примеру, колечко, и скажите что-нибудь эдакое, красивое, о том, как она хороша, и как вы ее любите, – и вы уже сделали один из трех шагов по пути к победе!

– Вот как? А еще два шага? – улыбаясь, спросил Генрих.

Сэр Френсис выдержал артистическую паузу:

– Разве вы не знаете, ваше величество?

– Ожидаю, что вы меня просветите.

– Почту за честь, ваше величество. Второй шаг – поведайте ей о своих тайнах. Женщины обожают чужие тайны. Правда, надо помнить о том, что ваши секреты перестанут быть секретами, как только вы о них расскажете, поэтому душу следует открывать с осторожностью и не увлекаться искренностью. Но можете не сомневаться, ваше величество, что став поверенной ваших тайн, девица приблизится к вам, как рубашка к телу.

– Ваши рассуждения основательны, милорд. А третий шаг?

– Развеселите ее, говорю я, развеселите, если хотите добиться ее симпатии! Девицы смешливы от природы; посмотрите на них, – такое ощущение, что они непрерывно хихикают. Поразите ее своим остроумием, заставьте смеяться, – и крепость падет, не выдержав последнего удара! Но, упаси вас боже, смеяться над самой девицей: они этого ужасно не любят. Лесть и похвала должны сопровождать ваше наступление.

– Прекрасная речь, сэр Френсис! Она обличает в вас опытного соблазнителя, но я не понимаю, какое отношение всё это имеет к поэзии Петрарки? – с усмешкой спросил Генрих.

– К поэзии? Да самое что ни на есть прямое, ваше величество! Где, как не в стихах, вы можете красиво рассказать о любви, открыть свою душу и показать свой ум?

– Но поэзия более склонна к трагедии, чем к комедии. Как же быть с последним пунктом вашей теории соблазнения?

– Трагедия? Гм, притворство, одно притворство, ваше величество! Без этого, впрочем, тоже нельзя, нужно же показать, как ты страдаешь! Но если вглядеться пристальнее, то за любой трагедией скрывается комедия. Иначе и быть не может, ибо в нашей жизни все – сплошная насмешка, ваше величество. Ох, помню, ухаживал я в свое время за графиней необыкновенной красоты! Ухаживание проходило строго по правилам, размеренно и методично, в соответствии с требованиями любовной науки. Но графиня мне попалась несговорчивая; тогда я решил прибегнуть к поэзии…

– Вы, сэр Френсис? – король уронил вилку. – Вы писали стихи?

– Нет, ваше величество. Помилуй бог, разве я стал бы заниматься подобной дичью? Я покупал стихи у безвестного рифмоплета, который задешево сочинял их по моему заказу. К сожалению, мой стихотворец был неравнодушен к Бахусу, и страсть к творчеству часто растворялась у него в стакане с вином. В таких случаях мне приходилось воровать стихи у признанных поэтов, благо, дамы у нас не читают поэтические книги. Кое-что я помню до сих пор:

Мадам, вы красоты храните клад,

Алмазной чистоты победный взгляд,

И пламенный рубин щеки румяной…

А что дальше? Проклятая память! Ах, да!

…Но не видать от вас ни ласки, ни привета!

Поймите, ведь плачу я и день, и ночь подряд,

И говорю несвязно, невпопад,

Так сильно к вам любовью я объят!

Не может сердце горевать…

…Постоянно,

Пролейте ж мне бальзам на раны!

Ну, нечто вроде этого! И что бы вы думали, ваше величество? Целый год правильных ухаживаний не дал никакого результата, а мои стихотворные послания в два счета добыли мне сердце графини! Святые угодники, как это понять, почему такая чушь трогает сердце женщины? Если бы я принялся изъясняться подобным образом на людях, меня по справедливости отправили бы в приют для душевнобольных. Но женщины – все немного сумасшедшие, так что поэзия для них годится в самый раз!

Генрих расхохотался:

– Благодарю вас, милорд! Вы изрядно развлекли нас… Кушайте, джентльмены, кушайте! В следующий раз будут поданы рыбные блюда. А потом мы обсудим, насколько хорошими они получились у моих поваров.

* * *

Продолжая пребывать в благодушном расположении духа, король вышел в парк, уселся на скамью под старым вязом и позвал мажордома.

– Много ли народа дожидается моего выхода? – спросил Генрих.

– Все придворные чины хотят засвидетельствовать почтение и преданность вашему величеству, – ответил мажордом.

– Подождут! – отмахнулся Генрих. – А кроме них?

– Ваш духовник, государь.

– Опять будет упрекать меня за то, что я пропустил заутреню, – скривился король. – Подождет! Еще кто?

– В особой комнате вас дожидается мастер Хэнкс, – сообщил мажордом, понизив голос.

– Хэнкс? Дожидается? – Генрих удивленно повел головой. – Попросите его придти сюда… Хэнкс дожидается… Странно, – сказал себе король.

Пока мажордом ходил за Хэнксом, Генрих успел задремать на солнышке, и ему приснился хороший сон. Увидел он синее прозрачное озеро, окруженное просторным дубовым лесом. На берегу был раскинут громадный шатер из прозрачных шелковых тканей, весь пронизанный светом и наполненный легким теплым воздухом. В шатре пировали сотни благородных господ, одетых в яркие пестрые одежды, и Генрих был среди них, но почему-то не в центре стола, как ему полагалось, а с краю, у самого выхода. Короля несколько расстроило это обстоятельство, но тут он увидел рядом с собой леди Анну и улыбнулся.