Принцесса и ковбой - Кортни Пакард Страница 9

— Да, конечно, — сухо ответила Вивиан, отводя с лица белокурые пряди растрепавшихся волос. — Но не это, по-моему, главное в жизни.

— А что же? — с любопытством спросила Долли.

— Я думаю, сейчас не время начинать философский диспут. — Вивиан закурила тонкую сигарету и выпустила ароматную струйку дыма. — Кстати, завтра мы собираемся поплавать на яхте. Не составите нам компанию?

— Да-да, присоединяйтесь к нам, друзья, — сказал Эдгар. — Мы чудесно проведем время.

— С удовольствием. — Долли не обратила внимания на побледневшее вдруг лицо Ральфа. — А сейчас нам, к сожалению, пора.

Попрощавшись, они прошли через ярко освещенный холл к лифту, держась за руки с таким видом, будто ни на мгновение не могли разлучиться. В лифте Ральф, словно невзначай, обнял Долли за плечи и прижал к себе.

— Полегче, ковбой, здесь уже нет зрителей.

Но ей совсем не хотелось, чтобы он отпускал ее. Это было так приятно — ощущать тяжесть сильной и властной руки и легкое поглаживание, на которое тело отзывалось каждой клеточкой кожи. Пусть лифт остановится между этажами. Пусть бы он сломался и замер, заперев их в полутемной, пахнущей кожей и духами кабине.

— Надеюсь, малыш спит, — вполголоса пробормотал Ральф.

Его сердце, сердце тридцатидвухлетнего мужчины, прошедшего огонь и воду, познавшего многих женщин, сладко замирало от предвкушения блаженства, которое могла подарить эта некоронованная принцесса. Да что она, околдовала его, опоила волшебным зельем, зачаровала зелеными ведьмовскими глазами?

Ведь понятно, что дальше нескольких ночей, проведенных под одним одеялом, жарких и напоенных страстью, дело не пойдет. Нет, не стоит даже думать об этом. Ральфа ждет запыленный, затерянный в прерии городок и миссис Вильямс со списком подходящих невест. Звезда шерифа, долгие дни в залитом солнцем кабинете, возвращения домой к верной и добропорядочной жене и загорелым ребятишкам. Приветливые улыбки горожан, встречающих закат на пороге с кружкой пива в руке, разговоры о лошадях, воспоминания стариков о прежних горячих деньках…

Вот его будущее, и не об этом ли он мечтал с самого детства, с того дня, когда Джек Вильямс так позорно бежал из Форхорса с деньгами доверчивых жителей? В то утро он не поехал в школу: казалось, что вина отца непосильным грузом легла на детские плечи, что в каждом взгляде — осуждение и презрение, что все отвернутся и никто больше не подаст руки.

Мэри пережила это мужественно: у нее остались трое мальчиков и огромное ранчо, большой уютный дом и память о прошлом. Она трудилась от зари до позднего вечера и заслужила всеобщее одобрение.

Но Ральф до сих пор считал себя виноватым. Именно поэтому ему и хотелось вернуться в Форхорс героем и стать справедливым шерифом, чтобы жители городка с гордостью рассказывали приезжим о том, как славно им живется под его, Ральфа, защитой.

Детские мечты не исчезли со временем, а лишь укрепили его в этом желании. Пусть другие смеются, но он точно знает, к какой цели идет, и добьется своего.

— По-моему, вы уснули. — Долли потянула его за рукав рубашки. — Может, все-таки выйдете из лифта?

Ральф невольно вздрогнул и потер ладонями глаза. Он настолько погрузился в воспоминания, что в первое мгновение не мог понять, где находится. И лишь увидев удивление во взгляде Долли, окончательно пришел в себя.

В номере было тихо, из-под двери, ведущей в спальню, выбивалась и падала на ковер полоска света. Няня шепотом сказала, что с ребенком все в порядке, и ушла, пообещав вернуться утром с новыми запасами молока и памперсов. Тори, подняв с подушки сонную мордочку, приветственно помахала хвостом.

— Не хотите ли глоток шампанского? — спросил Ральф, чтобы как-то нарушить затянувшуюся и ставшую уже неловкой паузу. — Или вина?

— Это в честь нашей первой брачной ночи? — насмешливо спросила Долли, которая тоже чувствовала себя немного смущенной. — Хорошо, давайте выпьем, но по капельке, а то завтра у меня будет ужасный вид.

— Неужели это возможно?

— Вы что, никогда не просыпались рядом с женщиной? — Долли сбросила туфли и с ногами забралась на диван. — Даже красавицы по утрам теряют свое очарование. Моя мать, например, встречается со своим мужем не раньше, чем примет ванну и сделает макияж и прическу. Женщина со сна — самое беззащитное существо.

— Откуда у вас такие познания? — Ральф разлил по бокалам замороженное шампанское.

— Опыт, мой милый ковбой.

Он присел рядом с Долли, внимательно разглядывая ее немного осунувшееся лицо с яркими губами, так призывно приоткрытыми, что хотелось припасть к ним, как к источнику, и, не отрываясь, утолять любовную жажду…

— Предлагаю выпить на брудершафт. В конце концов, мы супруги. — Не дожидаясь ответа, Ральф поцеловал Долли и только потом пояснил срывающимся голосом: — Это такой обычай.

— Неужели? — спросила она, чуть отодвигаясь. — И где же — в Техасе?

Ральф покачал головой: эта женщина не позволяла себе расслабиться ни на секунду. Даже в такой романтичной обстановке она всегда готова дать отпор, свести все к шутке. Но ведь когда они танцевали… Или ему почудилось, что Долли целовала его не как партнера по работе, временного актера, вынужденного изображать страсть, а как обычного мужчину.

— Если бы мы были в Техасе, — спокойно сказал Ральф, пристально глядя на нее, — я бы затащил тебя в амбар и измучил ласками — не отпускал бы до самого утра.

Долли покраснела и отвернулась, чтобы скрыть смущение. Будь на его месте кто-нибудь другой, она бы нашла, что ответить. Но от слов Ральфа желание вспыхнуло в ней, как яркий огонь, и обожгло изнутри. Что же такого особенного в этом ковбое? Каждое его прикосновение вызывало вспышку страсти и словно обещало, — если только забыть о раз и навсегда установленных для себя правилах! — неземное блаженство.

Ральф, выждав несколько минут, снова попытался обнять Долли. Она обернулась к нему и обхватила обнаженными руками за шею. Едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее, как дикий зверь, он нарочито медленно склонился к белеющему в полумраке лицу, к нежным зовущим губам.

Она вздохнула, когда Ральф положил теплую ладонь ей на грудь и сквозь гладкий шелк начал поглаживать и слегка надавливать ее. Эти ласки, сладкие, как июльский мед, совершенно обессилили Долли. Она хотела остановить Ральфа, но слабость разлилась по телу, не давая шевельнуться. И лишь где-то в глубине сознания пульсировал комочек привычного страха: нельзя было позволять этому зайти слишком далеко. Иначе привычная схема жизни, выстроенная Долли, рухнет, рассыплется. И придется вновь собирать себя из осколков и склеивать.

Рука Ральфа скользнула по платью к загорелым стройным бедрам и, проникнув между ними, замерла на потайном холмике, скрытом тончайшими кружевами белья. Долли тихонько застонала и откинулась на спинку дивана. Остатки сомнений развеялись, как утренний туман под горячими лучами восходящего солнца. Она закрыла глаза, полностью отдаваясь наслаждению, чувствуя каждой клеточкой, как нарастает желание, как алая кровь быстрее бежит по венам, как сердце бьется в груди…