В ожидании Романа - Глафира Душа Страница 9

Дежурной почему-то не было очень долго, а потом появилась какая-то женщина в белом халате и протянула Ане бумажку.

–?Что это? Зачем? – с недоумением спросила она.

Но женщина, ничего не ответив, быстро ушла.

«Странно как-то все», – успела подумать Аня, прежде чем взглянула на мелко исписанный листок.

Это было медицинское заключение. Буквы заплясали перед глазами... Слова сливались... Фразы путались... Взгляд выхватывал отдельные предложения, а мозг не в силах был осознать их и соединить в единое целое.

«Острая алкогольная интоксикация... Угнетающее действие на нервную систему... Поступил... в коматозном состоянии, зрачки сужены, кожа имеет цианотичный оттенок, приступы судорог, дыхание поверхностное, западение языка...

Промывание желудка, внутривенно раствор гидрокарбоната натрия, гипертонический раствор, эфедрин.

Прогноз неблагоприятный... Летальный исход...

По результатам патологоанатомического исследования, смерть... наступила... в результате паралича дыхательного центра...»

Чья смерть? Что мне дали? Аня беспомощно огляделась. Она по-прежнему была одна... В висках застучало сильно... очень сильно... сильно настолько, что стук заполнил собой все пространство вокруг. Помещение вдруг осветилось ярко-белым светом, все закружилось. Аня закрыла глаза. Чтобы не видеть этого изматывающего вращения: потолок, стены, окна, дверь, потолок, окна, дверь, стены, потолок...

Ей показалось, будто что-то тяжелое рухнуло где-то рядом, упало, шумно грохнувшись на кафельный пол... Ой, да это же она сама... Что это с ней? Почему она лежит на грязном холодном полу? Надо бы встать! Но вращение пространства продолжалось, в висках стучало сильнее прежнего. Казалось, стук исходит и не из головы вовсе, а откуда-то извне, заполоняя собой все и вся...

* * *

Роман вышел на сцену и объявил:

–?Жюри посовещалось, и я решил...

В зале раздался смех.

–?Звучит смешно, но это так.

Ребята посерьезнели. Девочки-конкурсантки замерли в ожидании «приговора».

–?Нам понравились все. Кто-то больше, кто-то меньше, но дело не в этом. Лично я считаю: невозможно выбрать одну...

Зал буквально замер. Девочки вытянули шеи. Мальчишки напрягли спины.

–?Мало того что, если мы выберем одну, огорчатся остальные. Дело даже не в этом. На то он и конкурс, чтобы выбрать лучшую. Но та одна, если она чем-то и лучше других, то именно чем-то... Нет абсолютной победительницы. Не нашлось такой, чтобы подходила по всем параметрам.

Он замолчал.

В зале стояла тишина.

–?Поэтому, – он обвел собравшихся ребят загадочным взглядом и сказал: – Я приглашаю на сцену всех участниц сегодняшнего конкурса.

Заиграла музыка, и восемь девушек под аплодисменты вышли на сцену. Они были смущены, взволнованы и напряжены одновременно. Несмелые улыбки вкупе с возбужденным румянцем и горящими глазами делали их поистине прекрасными. А в сочетании с нарядами девушки являли собой образцы настоящих красавиц! Роман искренне залюбовался ими и зааплодировал вместе со всеми.

–?Итак, – продолжил он, когда музыка стихла, – есть предложение: создать на базе нашего класса два вокальных ансамбля. Мужской уже есть. Он существует пока без названия. Но можно было бы дать ему имя «Ромео». И женский, – он сделал широкий жест в сторону девчонок, – с названием «Джульетта». Как вам эта идея?

Девочки недоуменно-радостно переглянулись, превратившись в одночасье из соперниц в соратниц...

–?Ой, а как?

–?А что, мы сами и играть будем?

–?Мы же не умеем!

Вопросы сыпались один за другим. И Роман, чтобы не превращать столь пафосное мероприятие в шумное собрание, продолжил хорошо поставленным голосом:

–?Жюри считает, что у всех участниц есть определенные дарования и даже таланты. Поэтому они вполне могут создать гармоничный музыкальный коллектив. Возможно, кому-то потребуются уроки вокала, кто-то продолжит обучение на своих привычных музыкальных инструментах, кто-то будет осваивать новые... Но мы уверены, что при желании у девушек получится. Творческих успехов всем! Спасибо!

Ребята загомонили, задвигали стульями, повскакав со своих мест. Девчонки заметались по сцене, собираясь то стайками, то парами. Все говорили одновременно, строили планы, мечтали, договаривались о репетициях...

Зинаида Вадимовна носилась по актовому залу, тщетно пытаясь объявить мероприятие законченным и вывести детей из школы. Ей ничего не удавалось: ее никто не слушал, никто не обращал на нее внимания и никак не реагировал на ее призывы покинуть помещение.

* * *

Пришла Аня в себя уже в другом помещении. Белый кафель, кушетка, нашатырь, голоса рядом... Кто-то мерил ей давление... Чья-то теплая рука легла на запястье, считая пульс...

–?Давай, милая, присядь потихоньку... Вот так... Молодец... Попей!

Вода была абсолютно невкусной. Теплой и поэтому не утоляющей жажду. Но обстановка хоть как-то привела Аню в чувство. Она вспомнила, где находится, зачем и почему. Только по-прежнему не понимала, где муж. Она же приехала его навестить, а ее не пускают к нему в палату.

Последующие несколько дней если бы можно было выбросить из памяти, то Аня охотно сделала бы это. Да в сущности почти так и произошло. Единственное, что она помнила четко, так это свой звонок Мише. А дальше все урывками... Слава богу, Миша приехал и был рядом. Без него она бы не справилась. Нет, без него не смогла бы...

Морг, опознание, выписки, документы, бюро ритуальных услуг, поездка за детьми в лагерь, организация похорон, звонки знакомым, телеграммы родственникам...

Все слилось в один, жуткий, бесконечно длинный день... Аня не помнила, ела ли она, ходила ли в туалет, спала ли... Как реагировали дети, кто с ними занимался. Вроде бы приехала ее мама из деревни. Ах, да, конечно! Мама! Спасибо ей! Миша носился как угорелый. Подъехать туда, привезти то, купить это, заказать, оформить, договориться, оплатить...

В черном платке, с синевой под глазами, вмиг похудевшая на несколько килограммов, Аня тем не менее казалась прекрасной Мадонной. Скорбящей, страдающей, но такой искренней и естественной в своем горе, что, глядя на нее, люди жалели скорее Аню, чем ее безвременно ушедшего мужа. Тем более ушедшего так глупо, нелепо, по пьяни...

Она обнимала прозрачными руками детей, которые постоянно озирались, удивляясь непривычно большому скоплению людей, траурной музыке и недопонимая, что же такое могло случиться с папой, почему он вдруг умер. Конечно, Галочка в свои десять и Николаша в восемь лет уже понимали, что есть такое понятие «смерть», однако так близко они столкнулись с этим впервые и даже не представляли, как реагировать. Испытывать истинное горе дети, видимо, неспособны... Жалели маму, жалели папу, жалели себя...