Мужские сны - Людмила Толмачева Страница 9

– О чем ты думаешь? – вернул ее в сегодняшний день Виталий.

– Так. Обо всем, – неопределенно пожала плечами Татьяна.

– Таня, ты…

– Не надо, Виталий, прошу тебя! Здесь не место да и не время для таких разговоров.

– Но ты ведь не знаешь, что я хочу сказать…

– Все равно не надо.

– Хорошо, не буду, – обиделся он и ослабил объятия.

– Прошу к столу! Кому надоели шашлыки – могу предложить салат из морепродуктов! – кричала заметно опьяневшая Надежда, делая в слове «предложить» ударение на втором слоге.

Они сели за стол, и Татьяна с улыбкой обратилась к Оксане, скучающей в их компании:

– А я, по-моему, видела ваш портрет.

– Мой? – вспыхнула молодая женщина и покосилась на сидящего рядом мужа. – Откуда ему взяться? Вам, должно быть, показалось.

Она вымученно улыбнулась. Татьяна поняла, что сморозила что-то непозволительное.

– Я о фотографии, – попыталась она исправить свою оплошность.

– Ну-у, этих портретов у ней навалом! – любовно обнял жену за плечи Александр. – Я недавно цифровик взял, так теперь щелкаю всех подряд, и Оксану, конечно, в первую очередь. Это вы, наверное, ее в белом платье видели, возле сирени?

– Да, – соврала Татьяна и заметила, с каким облегчением выдохнула Оксана.

Татьяну вдруг осенило: «Неужели это она, там, на берегу? Все сходится: и редкое имя, и возраст, и художник с этюдником. Значит…» Она уже по-другому взглянула на свою приемную племянницу. Каково ей сейчас? Сидеть в обнимку с нелюбимым, изображать счастливую жену, а мысленно быть там, с другим, любимым, но не разделившим с ней этого чувства.

Господи, как все перепутано в жизни, как сложно и порой непонятно переплетаются судьбы! Мы всеми чувствами и помыслами стремимся к счастью, преодолевая преграды, проходя испытания, иногда что-то разрушая на своем пути, не создавая взамен нового. А что в итоге? Горечь разочарования? Несбывшиеся мечты? Пресыщенность? Да, это тоже цена погони за «синей птицей». Но человек никогда не перестанет о ней думать и мечтать. На то он и человек.

В эту ночь Татьяна хорошо выспалась. Все же сказывались сельский воздух, отдых, отсутствие забот. Она критически осмотрела себя в зеркале и нашла, что лицо порозовело, исчезли пресловутые мешки, а фигура немного округлилась, во всяком случае, ушла болезненная худоба. «Так держать!» – скомандовала она себе и легко сбежала по лестнице вниз. Приняв душ, подкрасилась, нарядилась в новый сарафан, купленный в дорогом бутике прямо накануне отъезда в Кармаши, и вышла во двор. Дядя Паша сидел за столом и «гонял чаи».

– Ах ты, красавица наша! Вот это другое дело! А то, понимаешь, напялят свои штаны, не поймешь, мужик или баба перед тобой.

– Спасибо за комплимент, – кокетливо произнесла Татьяна и села за стол.

– Давай наливай сама. Чего душа твоя желает. Чай или кофе этот ваш разлюбезный. Мои-то глушат его с утра до вечера, чуть ли не ведрами. И чего вы в нем нашли, не пойму. То ли дело чайку крепкого с утра, да со сливками. Эх!

– Я тоже чай буду, – решила Татьяна, наливая в чашку дымящуюся янтарную жидкость. – С молочком да с крендельком.

– Во-во! Печенье ешь, ватрушки. Надежда вчера из столовой принесла, а никто так и не попробовал.

– Ваши на работе?

– Ну да. В шесть часов убежали. Виталию седня ранние овощи на рынок везти. А это дело ответственное. Как бы не побить, не подавить при погрузке-выгрузке.

– Понятно. Тяжелый труд у крестьянина.

– А как же? Самый тяжелый, я считаю, но и самый почетный. Без железа и без нефти вашей можно прожить, а без куска хлеба никак.

– Но без железа и нефти и хлеб не вырастить.

– Так оно, конечно. Но вот кончатся когда-нибудь запасы того и другого, что тогда?

– Ученые откроют другие, новые материалы и источники энергии.

– Хм! На все у ней есть ответ! А если и те, новые, кончатся? Земля ведь не вечная, чтобы отдавать нам свои недра без всякого учета.

– Не знаю, дядя Паша. Нет у меня в этот раз ответа, – искренне сказала Татьяна.

– Ладно. Чего мы об этом? Не нашего ума такие промблемы. Есть у нас правительство, какое-никакое, ученые, опять же. Вот пусть и ломают голову.

– А ведь я тоже часть «правительства», – лукаво посмотрела на старика Татьяна. – Выходит, и моего ума касаются эти «промблемы».

– Так ты ж по части культуры, – удивился Павел Федорович. – У тебя другие заботы.

– Так оно, конечно. Но мне кажется, что все взаимосвязано в мире. И экономика, и культура. Когда отходы тоннами сливают в реки – это показатель низкой культуры нации.

– Правильно. Тут как-то Виталий возил меня в райцентр. Едем, значит, по шоссейке. Дорога хорошая, ничего не скажу, гладкая, а по обе стороны, мать честная, такого навалено! Оторопь берет! Это что же получается! Всю страну в помойку превратили? Мусора столько, что деваться от него некуда!

– Да, и я это вижу на каждом шагу, – с горечью согласилась Татьяна. – А у вас, в Кармашах, нет разве таких несанкционированных свалок?

– Несанци… Каких?

– Ну, не разрешенных начальством.

– Да есть! Что мы, хуже других? Вон за Огневкой, в Красном бору, навалено черт-те чего! Я сам ходил к Симакову, нашему главе, спрашивал, для чего там устроили бардак, а он сидит, плечами пожимает. Не в его силах, говорит, остановить этот беспредел.

Татьяна улыбнулась этому «новорусскому» термину, легко слетевшему с языка Павла Федоровича. Поблагодарив за чай, она встала и отправилась на прогулку по селу.

Пройдя по знакомому уже проулку и оказавшись на главной улице, Татьяна медленно пошла по ней, но не к площади, а в противоположную сторону, туда, где издалека виднелся купол старой церкви. Когда она подошла поближе, то поняла, что это купол не церкви, а колокольни, а здание самого храма было полуразрушено.

Крыша у него отсутствовала, а стены потрескались и облупились, обнажив старую кирпичную кладку. Татьяна приблизилась к южному приделу, также имеющему плачевное состояние, и робко дернула за ручку двери. Ржавые петли скрипнули, но поддались, и она вошла внутрь.

Сначала она ничего не увидела в сумраке помещения, но, постояв немного на месте и привыкнув к тусклому освещению, идущему сверху, из пустых оконных проемов, Татьяна нерешительно пошла вперед, туда, где должен быть, по ее мнению, алтарь.

– Что вам здесь нужно? – услышала она резкий окрик.

Татьяна вздрогнула, повернулась на голос. В глубине помещения, на лесах, грубо сколоченных из горбыля, стоял тот самый художник, которого она видела на берегу Огневки. На нем были старые, рваные джинсы, такая же старая шляпа «тиролька» и линялая голубая рубашка. В руке он держал мастерок.