В объятиях принцессы - Джулиана Грей Страница 9

Дворецкий лорда Сомертона был в шоке.

– Собака, сэр? – в ужасе вопросил он, а его брови взлетели на лоб и вроде бы даже устремились выше – к потолку. Правда, эта цель была для них недостижима, поскольку потолок холла Сомертон-Хауса, украшенный замысловатой лепниной, имел высоту не менее двадцати футов.

Куинси, чувствующий себя в полной безопасности на руках у хозяйки, неодобрительно тявкнул.

– Это корги, – объяснила Луиза. – Мальчик. Зовут Куинси. Я, конечно, сам буду о нем заботиться. Потребуется только помощь кухарки, поскольку он весьма разборчив в еде.

– Кухарка! – фыркнул дворецкий.

– Да. Персонал в консульстве Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, где мы жили, души не чаял в собаке. И с питанием у нас не было никаких проблем. Надеюсь, ваши люди тоже обладают необходимыми навыками.

– Не сомневайтесь, мой персонал эффективен во всех отношениях, но…

– Вот и хорошо. А теперь проводите меня в мою комнату. Его милость сказал, что я буду жить рядом с его покоями. Вы же понимаете, мы будем проводить много времени вместе. – Луиза направилась к лестнице, оставив свою большую дорожную сумку на сверкающем мраморном полу.

Главное – уверенность. С раннего детства она запомнила слова отца, не устававшего напоминать о важности уверенности в себе. Что бы ты ни делала, действуй уверенно, повторял князь Рудольф. Люди идут за уверенным человеком. Сомнение – погибель для лидера.

Ну, в данный момент она никого не вела за собой, разве что Куинси. Но принцип был действительно полезным в жизни – в этом она уже имела неоднократно возможность убедиться.

Дворецкий поспешно обогнал ее, чтобы показать дорогу. Поднимаясь по лестнице, Луиза машинально поглаживала шелковистую шерстку Куинси. Они миновали площадку второго этажа, где располагались гостиные и библиотека. Спальни оказались на третьем этаже.

Луиза была знакома с обычаем английских аристократов иметь разные – смежные – спальни. Поэтому с удивлением обнаружила, что, когда граф Сомертон говорил о смежных комнатах, он нисколько не погрешил против истины. Отведенное ей помещение явно предназначалось для графини. Это была большая комната, оформленная в голубых и желтых тонах, выходящая окнами в сад. К ней примыкали гардеробная и вполне современная ванная. Пара дубовых дверей вела предположительно в спальню графа. Дворецкий молча следил, как Луиза ходит по комнате, разглядывая шелковый полог большой кровати и блестящий полировкой чиппендейловский комод.

– Подойдет, – в конце концов сказала Луиза, – хотя цвета мне не очень нравятся. Моя комната в консульстве была оформлена лучше. У вас есть горячая вода? – она кивнула в сторону ванной.

– Разумеется! – негодующе воскликнул дворецкий. Как его зовут? Она всегда хорошо запоминала имена слуг, но с этим вышла осечка. Что-то простое и распространенное… Робертс?

Вошел лакей с ее сумкой в руках. Луиза улыбнулась сначала ему, потом дворецкому.

Джонсон. Вот как его зовут.

– Превосходно. Спасибо, мистер Джонсон. Не беспокойтесь, я сам распакую вещи.

– Как скажете. – Лакей, поклонившись, ушел, а хмурый дворецкий задержался у двери: – Это все, сэр?

– Да. Еще раз спасибо.

Дворецкий поклонился – скорее слегка кивнул – и тоже вышел.

– Ваша милость! – послышался его голос из коридора.

Ему ответил тихий женский голос. Луиза напрягла слух, но не смогла разобрать ни слова. Она быстро выглянула и, прежде чем Джонсон закрыл дверь, успела заметить самую красивую женщину, которую ей когда-либо доводилось видеть, а ведь ее третья – и последняя – мачеха, упокой, Господи, ее душу, была удивительной красавицей. Но эта женщина… У нее были темные волосы, глаза… Луиза не успела определить их цвет, но они были определенно очень большие и необыкновенно притягательные. Розовые губки имели совершенную форму, а фигура…

Луиза обнаружила, что стоит неподвижно и таращится на закрытую дверь. Куинси спрыгнул на пол, сунул носик в узкий просвет между полом и дверью и заскулил.

– Мужчины, – пробормотала Луиза.

Без десяти минут шесть Луиза вошла в кабинет графа Сомертона и с удивлением обнаружила, что хозяин уже сидит за столом и что-то пишет. При ее появлении он поднял голову и окинул таким зверским взглядом, что у девушки перехватило дыхание.

– Сядьте! – граф кивнул на маленький столик.

Луиза прошагала к своему месту и опустилась на плетеный стул. На столе лежал конверт, на котором было начертано имя – Маркем. Она взяла ножницы, лежащие справа от пресс-папье, и надрезала конверт.

Там лежала десятифунтовая банкнота.

– Недельная плата, выплаченная авансом, – сообщил лорд Сомертон, не поднимая головы, – с небольшой добавкой на текущие расходы. Чтобы можно было нанять извозчика и все такое. Иногда вам придется ездить по городу с поручениями.

– Хорошо, сэр. – Луиза положила деньги под пресс-папье, бросила конверт в корзину для бумаг и спросила: – Начнем?

Ответа не последовало. Сомертон закончил писать, сложил листок, положил его в приготовленный конверт и отодвинул в сторону.

– Закройте, пожалуйста, дверь, мистер Маркем, если вам не трудно.

Луиза подошла к двери, которая оказалась чуть приоткрытой, и плотно закрыла ее.

– Заприте на замок, – сказал Сомертон.

Она выполнила указание.

– Необходимо, чтобы вы закрывали дверь и запирали ее на замок каждый раз перед началом работы. Будет лучше, если вы запомните мое требование и станете делать это без напоминаний.

– Да, сэр. – Луиза вернулась на место.

– Ну а теперь приступим, мистер Маркем. Начнем с обычной переписки. К сожалению, без нее не обойтись. – Сомертон говорил сухо и быстро. – Первое письмо – моему поверенному. Это ответ на запрос, который находится у вас на столе, – самое верхнее письмо в стопке. Дата – двенадцатое ноября 1889 года.

– Сэр, сегодня четырнадцатое ноября.

– Да, но мы датируем письмо двенадцатым числом. «Дорогой мистер Таунс. Примите мои глубокие извинения за задержку с ответом на ваш запрос, направленный мне три дня назад. Боюсь, я ничего не знаю о деле, с которым вы ко мне обратились, и, более того, подозреваю, что ваша жалобщица руководствуется низменными мотивами. Поэтому предлагаю вам отказать ей со всей решительностью, а если это письмо попадет к вам слишком поздно, чтобы предотвратить кризис, на который она ссылается, сообщите о наших сомнениях ее ближайшим живым родственникам. Искренне ваш, Сомертон». Какие-нибудь комментарии, мистер Маркем?