Любовь по расчету - Элизабет Чедвик (Англия) Страница 9

— Тебя выдали замуж против воли, из политических соображений, за человека, которого ты раньше никогда не видела. Как же не бояться его? Я понимаю больше, чем ты думаешь.

Юдифь метнула на него взгляд, полный страха. Такого доверительного и мягкого обращения она никак не ожидала, ей чудился подвох. Девушка не осознавала, что неприязнь была взаимной, ему не нужны ее земли и богатое приданое, вдобавок к которым на плечи Гайона ложились тяжкие заботы, и что меньше всего ему нужна она сама.

Гайон легко повернул жену к себе.

— Я уже говорил, ты не должна меня бояться… Тебя волнует брачная ночь?

Юдифь опустила глаза, гадая, к чему муж затеял этот разговор. Ей не хотелось выслушивать нравоучения, каким бы елейным тоном их ни произносили.

Гайон принял ее потупленный взор за скромное согласие.

— Первая часть брачной церемонии неизбежна, всем приходится ее выдерживать. Что касается второй, ее можно отложить. Меня никогда не привлекало насилие.

— Я знаю свои обязанности, милорд, — произнесла она храбро.

— Не сомневаюсь, однако, это все равно будет насилием, а я предпочитаю, чтобы обе стороны получали одинаковое удовольствие. Это произойдет, когда ты сама захочешь, моя дорогая, — Гайон откинул прядь, упавшую ей на щеку. Юдифь решилась посмотреть ему в глаза, терзаемая сомнениями в его искренности и одновременно испытывая огромное облегчение.

— Вы и вправду согласны на это, милорд?

— Я был бы идиотом, если бы поступил иначе. Твоя ноша и без того слишком тяжела, чтобы подвергать пыткам твое юное тело.

Юдифь разрыдалась.

— Я не всегда такая плакса, милорд, честное слово. Просто мне было очень страшно. Перед вашим приездом я чуть было не бросилась в реку. Потом, когда увидела вас… — она снова опустила глаза. — … Теперь я боюсь еще больше.

— Но почему? — не понял Гайон. — Разве я дал повод бояться меня?

Юдифь не хотела продолжать. Не могла же она сказать, как должен чувствовать себя цветок, доверчиво раскрывший лепестки солнцу, которое в ответ опаляет его зноем и губит.

— Мне казалось, вы будете презирать меня, когда я растянулась в луже у ваших ног.

— Это действительно вышло неподражаемо. Ни одна девушка не пыталась привлечь мое внимание таким маневром, — довольно усмехнулся Гайон.

Как бы подхватив разговор, у его ног замяукала кошка. Прежде чем Юдифь успела нагнуться, кошка привычно изогнулась и вскочила на плечо Гайона, впившись когтями в его тунику, чтобы сохранить равновесие. Гайон поморщился.

Юдифь перестала дышать от страха.

— Ты играешь с огнем, киса, — обратился он к Мелин, но не сбросил ее с плеча, а направился к дому. — Твоя жизнь дорога твоей хозяйке, но я могу и не разделять ее привязанностей. Так что прибери свои коготки, они пригодятся тебе для лучшей цели.

Гайон посмотрел на Юдифь и подмигнул. У той отлегло от сердца, девушка даже слегка улыбнулась.

— Пойдем, посмотрим, как отнесутся гости к моему новому меховому воротнику, — позвал он невесту.

Алисия, увидев, что Гайон и Юдифь вместе заходят в дом, вздохнула с облегчением. О чем бы они ни говорили во дворе, это именно то, что нужно. Юдифь казалась менее натянутой, в глазах не было страха.

— Что это у Гайона на шее? — смеясь, спросил Майлз.

Алисия ахнула, не зная, радоваться ей или извиняться.

— Эта кошка не знает своего места, хотя, как она очутилась там, непонятно. Обычно она избегает мужчин. Те, как правило, пинают ее, когда она вертится под ногами.

— Значит, это хороший признак, — заключил Майлз.

— Не обязательно. Я слыхала, женщины часто бывают неравнодушны к чарам Гайона. Мелин просто поддалась инстинкту пола.

Майлз ухмыльнулся, но поспешил возразить, встав на защиту сына:

— Молва приписывает Гайону подвиги, которых он не совершал. Я не хочу сказать, что он невинный агнец, отнюдь, но люди любят преувеличивать, кроме того, служба при дворе может испортить любую репутацию.

— Не обращайте внимания на мои слова, ми лорд, — поспешно сказала Алисия. — Только сегодня утром я упрекала Агнес за то, что та верит слухам, а теперь сама оказалась не лучше. Вы должны понять меня, я ведь мать.

Она наклонила голову и вдруг стала похожа на слегка увядший цветок. Розовый цвет платья придал легкий румянец щекам, но Майлз понял — это обманчивое впечатление, Алисия бледна и вокруг прелестных глаз пролегли темные тени.

— Не беспокойтесь, Гайон не допустит грубости по отношению к вашей дочери, — успокоил Майлз, подводя Алисию к скамье в углублении стены.

— Уверена, так и будет, — и вдруг выдала то, что ее беспокоило больше всего: — Но Юдифь слишком молода и неопытна. Если слухи о похождениях Гайона верны хотя бы наполовину… Он уже опытный мужчина, и старше Юдифи на двенадцать лет. Что делать, если утром дочь прибежит ко мне с рыданиями и заявит, что больше не хочет иметь с ним дела? Это разобьет мне сердце. Я помню себя в ее годы. Мне тоже было шестнадцать. В первую брачную ночь я не испытала ничего, кроме отвращения, и хотела умереть.

— Здесь-то и пригодится опыт Гайона. Он не позволит себе применить силу. Как вы могли убедиться, к нему льнут даже кошки, он и птицу может приручить, те слетают с дерева и садятся к нему на плечо. Вы случайно не поделились с дочерью опытом? Это может навсегда вызвать у нее отвращение к мужчинам.

— Я не настолько глупа. Хотя ее отношение к мужчинам во многом объясняется поведением отца. Тумаки, проклятия и побои в пьяном виде не могли вселить в нее желание испытать это на себе. Надеюсь, ей повезет больше, чем мне.

— Да, у вас обеих мало причин питать расположение к нашему полу, — сочувственно прошептал Майлз.

— Мне не нужна жалость, милорд, — Алисия гордо вскинула голову и отыскала глазами Юдифь. Та стояла рядом с Гайоном. Рыжеватые волосы отливали золотом, губы слегка улыбались. — Нет, не нужно меня жалеть, — повторила Алисия. — У меня были в жизни и радости, это окупает то зло, которое причинил Морис. Теперь меня тревожит только Юдифь. Вижу по повадке, ей достался в мужья леопард, которого предстоит либо усмирить, либо стать его жертвой. В ней достаточно характера, чтобы стать укротительницей, но она еще молода, слишком молода.

Майлз ничего не понимал. Алисия говорила недомолвками и вела себя странно — то жаловалась, то гордо вскидывала голову, отвергая всяческое участие. Он пожалел, что рядом нет Эммы или Кристины — те прекрасно справлялись в любой ситуации. Но дочь срочно призвали ко двору, а жена уже никогда не даст ему совета.

— Принесу вина, — пробормотал Майлз и с облегчением отошел, чтобы дать распоряжение слуге.

Алисия взяла себя в руки, поняв, что вела себя как строптивая лошадка. Если за ней закрепится подобная репутация, ее продадут замуж какому-нибудь самодуру и, скорее всего, будут держать взаперти, как бедняжку-жену Ралфа Торнифорда.