Фантазерка - Кара Колтер Страница 9

И все это бледнело по сравнению со смехом малыша и маленькой девочкой, играющей с ним в «крестики-нолики». Бледнело по сравнению с нежностью женских губ, до которых он дотронулся пальцем.

Его сестра, несмотря на свои хитроумные планы, вздрогнула бы от такого поворота событий.

О чем он думал, когда дотронулся до губ Денни? Когда произнес с такой смешной самоуверенностью: «Я о вас знаю то, чего вы о себе еще не знаете».

На самом деле он не думал в тот момент ни о чем. Процесс мышления принадлежал другому миру: миру сделок, успеха, планирования.

А в тот момент нечто более глубокое, чем мысли, овладело им.

Он смотрел на нее и оценивал не умом, а сердцем. Он смотрел на нее и ощущая ее ложь насчет

университетского профессора. Как она может верить в то, что будет счастлива с таким занудой?

С самого начала, как только Денни появилась в его офисе, она показалась ему совершенной няней. Спокойной, сдержанной, чопорной.

И с самого начала он увидел в ней нечто еще. Цыганскую душу, жаждущую танцевать. Именно это он имел в виду, когда сказал, что знает о ней то, чего она о себе еще не знает. Что настоящий мужчина — и совсем не профессор университета — сможет ее зажечь. Сможет избавить ее от ложного представления о самой себе. Ведь под этой чопорной внешностью скрывается страстная натура.

Стоп. Что это со мною?

— Я выиграла, — сказала Сиси, тщательно подсчитывая свои крестики. — Снова. А вы молчите.

Он уставился на нее, затем начал смеяться. Еще вчера он бы не согласился с ней и, возможно, стал бы спорить, но сегодня, после того как совершал один глупый поступок за другим, начиная с того, что пригласил их сюда, и заканчивая тем, что дотронулся до восхитительных губ Денни Сприннер, ему ничего не оставалось, как сдаться.

— Это тебе заменит урок, — сказал он. — Нельзя прогуливать школу.

— Да я еще не хожу в школу, — сообщила ему Сиси. — Но когда пойду, буду ее любить. И никогда не перестану учиться. Буду ходить в школу, пока мне не исполнится сто лет.

Он испытывал к школе те же самые чувства. С самого первого дня. Ему нравилось учиться. Он любил играть в футбол. Любил девочек, школьные вечера...

А потом, в университетские годы, появилась Сара. Они казались всем подходящей парой. Оба рассудительные и сдержанные. Она играла королеву для своего короля. Оглядываясь назад, он понимал, что их «любовь» была мелким и поверхностным чувством.

И их «любовь» не выдержала испытания жизнью. Несмотря на предосторожности, Сара забеременела.

Странно, но, узнав об этом, он почувствовал не страх, а ликование. Он был готов создать для своего ребенка семью, как можно лучше устроить его жизнь.

Сара не разделяла его энтузиазм.

— Я не собираюсь на это тратить силы.

До сих пор с невыносимой болью он вспоминает ее слова и выражение лица, когда она произнесла «это».

Он решил воспитывать ребенка сам. Но Сара настаивала на своем, и он постепенно поддавался ей.

Сара родила мальчика.

А затем он сделал ошибку.

Он подержал сына на руках. И почувствовал невероятный прилив любви и заботы. Ощутил этот момент соединения настолько глубоко, что все остальное в жизни показалось ему мелким и незначительным.

И понял, что рожден для этого.

Но было слишком поздно. Он подержал на руках своего ребенка, своего сына, свой лучик света, всего лишь пять минут. А затем отдал его. И даже не встречался с приемными родителями.

Жизнь после этого поблекла. Он утратил интерес ко всему, в том числе и к учебе. Горе его было непомерным.

Сара, в отличие от него, не пожелала увидеть ребенка и продолжала спокойно жить, словно ничего не случилось.

Он бросил университет за месяц до его окончания, собрал рюкзак и купил билет на первый попавшийся поезд. Долго скитался. Со временем перестал посещать места, где были дети. Их смех и веселые шалости вызывали в нем тяжелые мысли.

Когда через несколько лет до него дошла весть о гибели Сары на горнолыжном курорте в Швейцарии, свое отсутствие эмоций он расценил как знак того, что недостоин воспитывать детей.

— С вами все в порядке?

Он не видел, какова вошла. Денни стояла в дверях, держа на руках Джейка. Младенец целиком был завернут в белоснежное полотенце, выглядывало лишь розовое личико.

Намокшая блузка Денни подчеркивала изгибы сочного тела, и щеки няни были такими же розовыми, как у малыша.

С Джейком на руках она казалась очень домашней, умиротворенной. Зачем она воспитывает чужих детей, когда, кажется, рождена для того, чтобы растить своих собственных?

- В порядке? – переспросил он, поднимаясь с дивана. — Да. Конечно.

Но с ним было не все в порядке. Присутствие Денни и детей вынуждало сто вспоминать то, о чем он старался навсегда забыть.

Завтра он придумает, как избавиться от них, и это будет лучше для всех. И к черту неодобрение сестры.

— Вы уверены? - спросила Денни, нахмурившись.

С усилием улыбнувшись, он произнес:

— Конечно, я в порядке. Настолько, насколько может быть в порядке мужчина, проигравший четырехлетней девочке в игре «крестики-нолики».

Он взглянул на Сиси, которая рисовала на обратной стороне использованной бумаги картинку: мама, папа и ребенок, державшийся за их руки. На лицах у всех были широкие улыбки.

Его, словно пуля, пронзила мысль. А ведь сын его должен быть на три года старше племянницы. Похож ли он на Сиси? А может, что еще хуже, похож па него?

Джошуа тихо выругался, проведя рукой по волосам.

— Мистер Коул! — Сиси хихикнула, восхитившись собственным тоном, который она заимствовала у няни.

— Прошу прощения, - пробормотал он. — Давайте где-нибудь поедим. Здесь, за углом, есть прекрасный итальянский ресторан.

Денни округлила глаза.

— Разве вы когда-нибудь водили таких маленьких детей в ресторан?

Нет, захотелось ему крикнуть, потому что я отказался от такой жизни.

— Ну тогда закажем пиццу, — отрывисто произнес он.

— Пицца, - выдохнула Сиси. - Моя любимая еда.

— Пицца, маленькие дети и диваны из белоснежной кожи. Хмм... — сказала Денни.

— Меня не волнует эта чертова кожа! — воскликнул Джошуа.

Он ожидал от нее еще возражений, но она смотрела на него внимательно, слишком внимательно. Будто не только он знал о ней нечто, чего Денни не знала о себе, но и она видела в нем то, что было неизвестно ему самому.

— Пицца — звучит заманчиво, — произнесла она успокоительным тоном.