Жертва страсти, или Роман в стиле порно - Анна Дубчак Страница 9

Гарик кивнул.

– Я обманул вас. Из моей мастерской, вернее, из мастерской моего отца, виден только внутренний дворик дома губернатора, за которым интересно наблюдать в вечерние часы при помощи бинокля. На Волгу же открывается вид из трех мастерских: Мальцева, Рыбакова и Ильи Алефиренко. Если хотите, можно к ним сейчас зайти – заодно посмотрите их работы, может, что и купите.

Она посмотрела на него снисходительно – другого взгляда он и не заслуживал – и согласилась. Гарик позвонил в одну из массивных, еще довоенного образца дверей и замер, прислушиваясь к звукам. Но им никто не открыл.

– Ильи нет, наверное, вышел. Совсем недавно я видел его в обществе девушки, блондинки… – осекся Гарик и поднялся на последний, шестой, этаж. Позвонил. Им открыл Мальцев – расхлябанный рыжебородый художник, который, икая, пригласил их войти. Он предложил им попробовать малосольных огурцов и заодно взглянуть на его «Хрустальных пчел».

– Что это? – шепотом спросила Наталия, следуя за Гариком вдоль темного, заваленного хламом коридора, в точности такого, какой она и видела.

Они прошли за хозяином в мастерскую, и Наталия увидела огромное полотно, занимающее практически все пространство: на лимонно-желтом фоне – сверкающие, словно действительно сделанные из хрусталя пчелиные соты, а над ними вьются бархатные желто-черные и какие-то уютные, неторопливые пчелы. Но это видно только издали.

Вблизи же картина представляла собой сочную и яркую солнечную цветовую гамму – скопище крупных мазков, жирных и блестящих.

– Мне нравится, – дрогнувшим голосом проговорила Наталия, потрясенная этим шедевром. – Вы продаете?

– Она уже куплена, – сказал Мальцев, протягивая им блюдце с нарезанным малосольным огурцом, от которого пахло почему-то арбузом и укропом.

– Интересно кем?

– Одним американцем, за тысячу баксов.

– Я дам вам две тысячи, – вырвалось у Наталии, и она почувствовала, что готова выложить за картину и больше, чтобы только каждое утро вставать и сразу же видеть ее. Она как завороженная смотрела на нее и не могла отвести глаз. – Понимаете, – она повернулась к Гарику и Мальцеву, с интересом поглядывающим на странную и более чем скромно одетую молодую особу, из уст которой только что «выпала» такая сумма, – я не шучу. Все дело в мироощущении. Эта картина созвучна моей душе, и я хочу ее купить. Скажите вашему американцу, что вы передумали, идет? Даже если картина стоит намного больше, в нашем городе дороже вы ее не продадите. Здесь слишком ценят недвижимость иного плана: дома, квартиры и даже кварталы… Вы согласны?

– И когда вы намерены мне за нее заплатить? – поинтересовался хозяин картины.

– Через час, не раньше.

Мальцев пошел красными пятнами. Он мысленно уже объяснился с американцем и теперь только ждал момента, когда же сможет своими руками подержать такую кучу денег.

– Хорошо, я согласен. Буду вас ждать.

Наталия подошла к окну и поняла, что нужная ей мастерская находится левее, как раз там, где им никто не открыл.

– Извините, я не знаю, как вас зовут… А где же ваш сосед, Илья? – спросила она.

– У себя. Во всяком случае, был недавно. Если хотите, подождите его здесь. А вы что, знакомы с ним?

– Нет. Мне сказали, что у него можно купить неплохие натюрморты… – выдумала она на ходу. На что Мальцев скорчил рожу и хохотнул:

– Да он в жизни не писал натюрмортов. У него одни пейзажи. Вот сходите к нему и посмотрите… Кстати, он может вам и не открыть. – Он многозначительно ухмыльнулся. – Когда у него женщина, он ни за что не откроет. Даже родной маме.

– Очень жаль, – пожала плечами Наталия. – В таком случае я съезжу за деньгами. Если хотите, поедемте вместе.

Он, нервничая, съел два огурца подряд и теперь стоял как неприкаянный, все еще не веря в свое счастье.

– Хорошо, поедемте.

– Гарик, если хочешь, поедем с нами, – пригласила она своего бывшего ученика, который едва не изнасиловал ее на лестнице, но тот покраснел и отрицательно покачал головой. Оно и понятно.

Они обернулись за полчаса. Сара все еще спала. Пока Мальцев стоял в прихожей, Наталия перезвонила Сапрыкину и узнала от него, что, как она и предполагала, в машине Майи Кауфман были найдены еще три (!) канистры, причем все с отвинченными крышками. Машину явно хотели сжечь, чтобы замести все следы.

– Тебе не кажется странным, что не нашли голову девушки? – кричала она в трубку, забыв на время о существовании художника и спящей сестры погибшей.

– Кажется. Эксперты взяли несколько костей на анализ, а остальные, как тебе известно, забрала ее сестра, – отвечал скрупулезный и ответственный во всех отношениях Сергей Сапрыкин.

– Спасибо, Сережа, ты настоящий друг.

– Всегда рад помочь, сама знаешь…

Она положила трубку и, вспомнив про Мальцева, хлопнула себя по лбу:

– Извините, я увлеклась… Сейчас вернусь. – Наталия скрылась в спальне и вышла оттуда с коричневым конвертом. Она аккуратно разорвала его и достала новенькие хрустящие долларовые купюры. – Вот, здесь ровно две тысячи. А сейчас поедем за картиной. Я повешу ее в спальне – она займет почти всю стену, и это потрясающе…

…Пока Мальцев в своей мастерской отделял холст от рамки, Наталия, воспользовавшись моментом, выскользнула в подъезд и еще раз позвонила в дверь Ильи Алефиренко (она узнала фамилию от Мальцева). И снова тишина. Она толкнула дверь, и когда та поддалась, ей сделалось нехорошо. Все повторялось: сейчас она войдет в мастерскую и увидит мертвого художника. Да что же это за такое!

Она вернулась к Мальцеву и сказала как ни в чем не бывало:

– Знаете, Петр, – она теперь уже знала и его имя, – там дверь не заперта. Может, он все-таки дома и просто не слышит звонка. Вы не посмотрите?

Мальцев, отряхнув руки, поднялся с пола, где возился с крохотными гвоздями, которыми крепился холст на подрамник, и направился к Дроздову. Вернулся он очень скоро.

– Вы нарочно позвали меня? – спросил он жестко. Лицо его стало серым. Он был жутко перепуган.

– Что значит нарочно? Я вас не понимаю.

– Алефиренко убили. Он лежит мертвый, уткнувшись лицом в палитру… – Петр отвернулся. – А в спине торчит нож.

– С белой ручкой? – внезапно спросила Наталия.

– С белой ручкой. Что? Что вы сказали? Это вы сказали о белой ручке? – Он повернулся и приблизил к ней свое худое, красное от чрезмерного употребления алкоголя лицо. – Вы?

– Я ничего ни о какой белой ручке не говорила, это вам показалось. Но если его убили, значит, надо немедленно вызывать милицию.

– Но ведь вы что-то сказали о белой ручке, – продолжал он твердить как заведенный, – ведь сказали?

– Нет. Это вы сказали, что у него в спине торчит нож, а потом добавили: с белой ручкой.