Тихая жена - А. С. А. Харрисон Страница 9

Наташа заходит пообедать в английский паб, превозмогая в себе желание взять пиво. Когда Тодд возвращается в офис, Стефани отдает ему прейскуранты, которые он просил найти, а также список людей, которым надо позвонить. Он разговаривает с ними, растянувшись на диване, а потом засыпает. В полпятого просыпается и отправляется в спортзал.

Тодд начал ходить туда недавно. Сначала – чтобы побороть депрессию, поскольку врач сказал, что в ходе интенсивных тренировок вырабатываются эндорфины, собственные анальгетики организма. Поначалу ничего подобного он не ощущал, да и проходить мимо бара по пути в спортзал было непросто, но после встречи с Наташей все изменилось. Теперь Тодд занимается с тренером, и с гирями, а не на тренажере, носит бинты на запястьях и спортивные майки.

После часа напряженной работы он чувствует прилив энергии и легкое возбуждение. Приняв душ, обматывает бедра полотенцем и звонит Наташе, хотя в раздевалке полно народу и нет никакой возможности для интимной беседы. По сути, приходится контролировать даже мысли, ведь он не хочет размахивать флагом своей страсти в комнате, полной голых мужиков.

Тодд выжидает, когда она трижды скажет «алло», и только потом здоровается.

– Ты что, извращенец? – спрашивает Наташа.

– Так и есть, – соглашается он.

– Ты же знаешь, что у меня определитель номера.

Тодд решает, что в следующий раз позвонит с автомата.

Поручив свой «Порш» лакею, он входит в фойе «Дрейк Хоутел». Дин Ковакс уже здесь, в баре. Этот винтажный ночной клуб с кожаными креслами цвета бургундского вина, сверкающим деревом и старосветской мужской изысканностью – все равно что второй дом, комфортный и соблазнительный. Сейчас он буквально ломится от желающих отдохнуть после работы, лирический шум голосов то нарастает, то стихает. Тодд пробирается к Дину, похлопывает его по спине и садится на свободный стул слева от него, тоже больше походящий на кресло.

– Привет, дружище, – говорит Дин, делая последний глоток бочкового пива. – Я тут начал без тебя.

– Ах ты старый подлец. На шаг впереди меня.

– Я всегда был на шаг впереди тебя, дружище, – он машет рукой бармену и показывает два пальца.

Дин набрал вес и теперь, с круглым лицом и двойным подбородком, стал походить на ребенка с пухлыми щечками. На нем легкий синий костюм, не требующая глажки рубашка, края которой расходятся на пузе, хотя не видно ничего более страшного, чем чистая белая майка. Галстук он снял и убрал в нагрудный карман пиджака. Последние двенадцать лет Дин руководит отделом сбыта компании, производящей пластмассу, и весьма доволен своей работой.

Бармен ставит перед ними две кружки пива. Тодд жадно делает большой глоток, потом вытирает пену с губ тыльной стороной ладони. Он так устал после тренировки, что хочется просто расслабиться, впитывая алкоголь и атмосферу бара. Дин – продавец по природе своей, так что Тодду достаточно лишь спросить о выручке, и его будет уже не остановить. «Когда мы виделись последний раз, у нас был спад», – друг заглатывает наживку и начинает рассуждать об удельном весе на рынке, конкурентоспособности, и Тодд может отдыхать, слушая вполуха. Ему было бы интереснее узнать о продукции и развитии компании – даже про пластмассу можно сказать много любопытного, – но Дина вдохновляют цели, квоты, доходы и перспективы.

Тодд с Дином видятся два-три раза в год. Встречи всегда назначает Дин, Тодд и сам мог бы это делать, но Дин уже взял инициативу на себя. Сейчас они живут в разных мирах, но прошлое связало их накрепко. Они выросли на юго-западе Эшбурна, вместе учились в «Боуган-хай», играли в хоккей, накуривались, вместе потеряли девственность. Последнее произошло на двойном свидании в фургончике родителей Дина. После одной-двух кружек у него непременно всплывает эта тема. Для Дина большое значение имеет их опыт одновременного семяизвержения, тот факт, что он слышал, как Тодд прошел обряд мужской инициации, и что был рядом, когда это случилось и с ним самим. Тодд тоже это ценит, но ему не хотелось бы, чтобы об этом узнали все посетители бара. Поэтому пока дело до этого не дошло, он просит меню, чтобы отвлечь Дина заказом ужина.

После бургеров они переходят с пива на крепкий алкоголь, и тут Дин принимается за воскрешение своей жены, умершей десять лет назад.

– И не вздумай говорить, что это была не лучшая женщина, о которой только может мечтать мужчина, – говорит Дин. – Такая встречается раз в жизни. – Чтобы подчеркнуть важность сказанного, он распрямляет спину и начинает невпопад качать головой, как шарнирная кукла. – Всего раз, – повторяет он, принимаясь постукивать по столу костяшками пальцев. – Да и то если повезет.

– Она была хорошей женщиной.

– Черт, да она была богиней, – отвечает Дин, – я, блин, ее боготворил. И ты это знаешь.

Дин ждет от друга подтверждения своих слов, и Тодд соглашается. Он не видит противоречия между нынешними сентиментальными чувствами Дина и тем фактом, что он постоянно изменял жене, пока она была жива.

– Она знала, как сильно ты ее любил. Это все знали.

– Точно. Я боготворил эту женщину. И до сих пор боготворю. Так и есть, иначе я бы снова женился, а я не женюсь.

За последние годы Дин встречался со множеством женщин, но ни одна из них не оказалась столь же хороша, как его безупречная умершая жена, ни у одной не было шансов занять ее место. И Дина такое положение вещей вполне устраивает, ему нравится эта игра – гоняться за ними, завоевывать, нравится ощущение власти, когда она, наконец, проявит к нему интерес, а он будет держать ее на расстоянии.

Дин все пьет, и его сентиментальность обращается агрессивностью. Посетители уже подразошлись, рев голосов сменился легким гулом, Дин осматривается. Он крутится на своем стуле, вытягивает шею, потом выискивает молоденькую девушку, примерно ровесницу собственной дочери, с короткими черными волосами и пунцовыми губами, и начинает громкий монолог, лишь якобы обращаясь к Тодду, повествуя о том, что ему хотелось бы с ней сделать, и о том, что она бы сделала с ним. Девушка находится на приличном расстоянии, она сама увлечена беседой и даже не знает, что Дин что-то о ней говорит, но многие другие, кто сидит поближе к нему, слышат и оборачиваются.

А Тодд уже погрузился в собственные мысли. Его мягкое самоощущение – его аура, его щедрость – росло и ширилось, и теперь, как он понял, занимает почти весь зал. Он в своем великодушии никого не судит и не отвергает, ни Дина, ни его врагов, которых тот сейчас старательно себе наживает. Пузырь благостного расположения Тодда включает всех людей. Таким он становится, когда выпьет. Пьяный Тодд молча ведет жизнь священника, отпускающего грехи всему человечеству.

Дин утрачивает интерес к девушке с ярко накрашенными губами и переключается на женщину, сидящую за барной стойкой справа от него. Она ближе к нему по возрасту, тоже с лишним весом, и его помраченный и пропитанный алкоголем мозг решает, что она вполне может им заинтересоваться. Дин не замечает того факта, что женщина занята разговором со своим спутником, который сидит по другую сторону от нее. Дин подносит лицо к ее левой груди и делает лижущие движения языком. Женщина уже давно обратила на него внимание и отодвинулась. Теперь же она смотрит на Дина с отвращением и посылает в жопу. Уловив слово «жопа», Дин делает ей встречное предложение, и на этом месте она с ее спутником – симпатичным мужчиной в дизайнерских очках – встают и меняются местами. Мужчина, ставший препятствием между Дином и женщиной, на которую он нацелился, не сказал ему ни слова, но Дину в принципе не понравилось его появление, и он пихает его в ребра.