Карусель - Белва Плейн Страница 9

Апрель 1990 года

В долине Сонома голая земля лежала тусклыми золотистыми полосками между рядами виноградников, которые протянулись такими же ровными рядами, как строчки на разлинованной бумаге. Вздымавшиеся до самой Напы холмы были покрыты зеленью, отливавшей синевой, густо-зеленой, светло-зеленой, а потом, когда свет внезапно изменил свое направление из-за огромных кучевых облаков, они сделались черными. На пруду у подножия холма, где стояла Аманда, села на воду стая уток, их движения словно прочертили воду серебристым карандашом. Прошел дождь, и яркий незнакомый лист, плоский, как тарелка, сорванный Амандой с куста, все еще блестел в ее руке.

— Фантастический вид, как на картинке, — заметила она.

Тодд смотрел на нее, а не на листок или на великолепный вид. Знакомы они были недавно, всего несколько месяцев, но она уже привыкла к его внешности, к этой легкой, задумчивой улыбке, которая немного напоминала улыбку ее брата, хотя сами мужчины друг на друга не походили. Он был темнее Дэна и не такой высокий. Тем не менее от него исходило такое же спокойствие, и такой же тонкий юмор светился в его глазах. Глаза Тодда даже за очками в тонкой металлической оправе сияли поразительной голубизной. Голос у него был звучный, низкий. Возможно, именно его голос, перекрывавший всю эту разноголосицу болтовни на вечеринке — жутком, вульгарном массовом мероприятии, которые, как выяснилось, он ненавидел не меньше Аманды, — и привлек ее.

— У вас голос, как у актера, — сказала она ему.

— Должен вас разочаровать. Я адвокат, — ответил он с притворным отчаянием.

Но она не разочаровалась…

— И что ты об этом думаешь? — поинтересовалась она, обводя рукой, в которой держала листок, раскинувшиеся перед ними земли.

— Об этой красоте? Просто рай.

Будучи юристом, он продумывал каждое свое слово, и она быстро уловила нерешительность.

— Что же тогда не так?

— Ничего, кроме цены, Аманда.

— Мои друзья-риэлторы сказали, что она вполне разумна.

— Это так, если ты хочешь пустить ее под коммерческое предприятие, например виноградник. Тогда ты окупишь свои вложения. В конце концов, это виноградные места. Но то, что хочешь сделать ты, — это чистой воды авантюра.

— Я вкладываю деньги не в виноградники, а в людей. Если бы ты видел девочек, с которыми я работаю, четырнадцатилетних проституток…

— Ты чудесная женщина, и план твой замечательный. Но это место не подходит.

Нахмурившись, Аманда резко отбросила листок в сторону.

— Я разочарована, — сказала она.

— Ты попросила меня приехать и высказать свое мнение. Мне кажется, что тебе нужно начать с чего-то поменьше, гораздо меньше, с просторного дома на нескольких акрах в одном из ближайших пригородов.

— Я хочу совсем другого.

Слова эти прозвучали так, будто она была раздражена, будто он каким-то образом подвел ее. И поскольку она не имела этого в виду, то почувствовала неловкость. За подобной неловкостью всегда приходила злость на себя.

И Тодд мягко пожурил ее:

— У тебя злой вид.

— Нет. Я просто разочарована, я же сказала.

Когда он пошел к машине позвонить, Аманда осталась на месте. Оглядываясь вокруг, она думала о том, как сильно может пленить человека кусок земли. Налетел, взметнув легкую юбку Аманды, северо-западный ветер — с океана или с далекой Аляски? Она снова обвела взглядом эту желанную землю, мысленно представляя: вот здесь, на склоне, вырастет основное здание, слева полукругом встанут коттеджи, как дома в деревне девятнадцатого века — каждый с передним крыльцом, где девушки смогут сидеть и заниматься или просто блаженствовать, ничего не делая. И Аманда воскликнула про себя: «Я должна все это построить и работать здесь, мне это нужно!»

Она посмотрела на Тодда, который стоял у машины и разговаривал по телефону. Поймав ее взгляд, он помахал ей. Ей так хотелось удержать его! Но скорее всего она потеряет его, как и многих других. Она никогда не рассчитывала на мужчин. Их притягивали ее мозги, ее густые светлые волосы и отличная фигура, которой она была обязана теннису. На какое-то время они оставались рядом, спали с ней, затем начинали избегать ее, придумывая разные предлоги, приезжали все реже и наконец не приезжали вообще.

— Ты холодна, — сказал ей Гарольд после трех лет жизни в браке.

Она любила его, но ему было так трудно угодить. Поднимаясь вверх по служебной лестнице в своей финансово-инвестиционной фирме, он обретал все более высокие, совершенные стандарты, касающиеся всего: друзей, развлечений, домашней обстановки, еды и одежды.

Ей, которая добровольцем работала с недавними иммигрантами и только начала учить китайский язык, вдруг вручили список скучных обязанностей: ежедневные встречи с нужными женами за важными благотворительными ленчами и ночная жизнь, во время которой завязывались «контакты» — за ужинами, в опере, в клубах. Все эти люди были лощеными, гладкими и говорливыми, уверенными в себе и в правильности выбранного пути. Они были вполне достойными людьми и относились к Аманде дружески, возможно, потому, что Гарольд сообщил им о ее принадлежности к семье, владеющей «Грейз фудс». Будучи членом этой семьи, она находилась под пристальным и полным любопытства вниманием.

Она это ненавидела, ненавидела растрачиваемое попусту время — на покупку одежды, на консультации с дизайнерами, на вытирание пыли с растущих коллекций французского фарфора и английского серебра, которые были слишком ценны, чтобы доверить их специальной службе. Эти коллекции напоминали ей о «Боярышнике»: по стенам развешаны аляповатые и очень дорогие предметы, книги в кожаных переплетах с золотыми обрезами, которые никто не читает, черный шелковый японский веер, серебряная карусель.

Они часто ссорились. Перерывы между ссорами становились все короче, а перерывы между сексом — все длиннее. Секс стал автоматическим и безрадостным. Как-то ночью, встав с постели, Гарольд наклонился над Амандой.

— Тебе ведь все равно, занимаемся мы этим или нет, да? — спросил он.