Стальная Нелл - Сандра Мэй Страница 9

Мел тогда задумчиво посмотрела на Нелл и вкрадчиво протянула:

— Смотрю и не верю. Такое тело просто обязывает быть богиней любви. Неужели тебе не тяжело без секса, Нелл?

Нелл лениво улыбнулась, не открывая глаз, и ничего не ответила. Мел предприняла еще одну попытку.

— Я тебе как врач говорю, воздержание вредно для здоровья.

— Свистишь, доктор.

— Хорошо, для психического здоровья.

— Зато спасает от венерических заболеваний.

— Фу, Нелли, казарменный юмор.

— Горькая правда жизни. И потом, откуда такая уверенность в моем воздержании?

— Мы с тобой только что вернулись из Новой Гвинеи. Там мы провели два месяца. До этого ты безвылазно сидела в своей деревне, где — сама говоришь — у тебя никого нет. Перед этой экспедицией ты целыми днями моталась по университету. Я могла бы допустить, что за эти несколько дней ты пару раз перепихнулась…

— Фу, Мелани, казарменные выражения!

— Хорошо, позанималась сексом в пустой аудитории с юным лаборантом, но об этом наверняка узнал бы весь университет. Ты же знаменитая Стальная Нелл! На тебя делают ставки.

— Вот с этого места поподробнее.

— Как будто ты не знаешь! Да на тебя облизывается весь мужской преподавательский состав! А аспиранты тихо, в ванной…

— Мелани!

— … целуют твой портрет. Кроме шуток, подруга, как давно ты одна?

— Правду? Всегда.

— Учитывая наличие юного Ричарда — ты врешь.

— Я не хочу об этом вспоминать.

— Ты жалеешь о том, что родила?

— Нет, что ты, ни секунды!

— Твой парень тебя бросил?

— Не хочу говорить.

— Ты его бросила?

— Не хочу говорить!

— Дикки сейчас десять, что ж ты за десять лет ни разу и ни с кем…

— Мел! Не порти мне утро. Я не больная и не сумасшедшая, рефлексы у меня на месте, и как только я встречу подходящего мужика, немедленно займусь с ним любовью. Беда в том, что пока никто не подходит.

Мелани разочарованно повалилась на спину, раскинула руки и сладко потянулась.

— Надо же! А вот я слаба на передок, ничего не могу поделать. И очень люблю мужчин. Практически всех. Они славные. И смешные. Большие дети.

И тут Нелл прорвало.

— Ничего себе детишки! Мел, да почему ты-то так говоришь, а?! Ведь ты — взрослая, умная, самостоятельная женщина, всего в жизни добившаяся сама и все на свете умеющая. Скажи, многие из твоих мужчин предлагали тебе бросить работу? Отдохнуть? Ни о чем не думать? Кто из них предложил тебе оплачивать квартиру хотя бы пополам? Встретил с цветами после работы? Не во время свидания, о нет, распускать хвост по праздникам они умеют — в обычной жизни! В той, где ты устаешь, где у тебя болят голова и глаза, где не заводится машина, где накопились счета, где надо заказывать стройматериалы для ремонта дома, где ты не накрашена, не надушена, где у тебя месячные, в конце концов!!!

Мел отползла подальше и опасливо протянула:

— Нелли, спокойнее. Это как-то очень глобально.

— Да не глобально, Мел, а обычно. Это жизнь, повседневная жизнь, и только ею можно проверять отношения. Я это хорошо поняла уже десять лет назад, а с тех пор научилась жить сама. Одна. И никакие мужчины мне не нужны.

— А Дику?

Нелл задохнулась. Это был удар под дых. Но Мелани предостерегающе подняла руку.

— Я вовсе не утверждаю, что ребенку обязательно нужен отец. Это утверждение я всегда считала пафосным и глупым. В конце концов, даже номинальное наличие отца в семье отнюдь не означает, что он у ребенка есть. Я о другом.

— О чем же?

Мелани вдруг посерьезнела и стала выглядеть в точности на свой возраст.

— Видишь ли, Нелл, ты обижена. Обижена на тех самых мужчин, чьи бездействие и нерешительность сделали тебя такой, какая ты есть. Они и меня сделали такой, но я никогда не обижалась на них. Не мстила. Не презирала. Я их люблю. И точно знаю, чего от них ждать не приходится, а на что можно рассчитывать. Ты же стала посильнее любого мужика и презираешь их за это.

— Это плохо?

— Для начала это утомительно. Нельзя всю жизнь обижаться. А самое главное…

Мел вдруг встала, отряхнула песок и пристально посмотрела на Нелл.

— Самое главное, что твой сын Дик — тоже мужчина. И если ты не изменишь своего отношения к мужчинам в целом, то нанесешь ему очень большой вред. Вот это я уже говорю как врач. И вполне серьезно.

С этими словами Мел повернулась и отправилась к лагерю, покачивая крутыми бедрами. Нелл в бессильной ярости выпалила ей вслед:

— По-твоему, мне поможет, если я начну спать со всеми подряд?!

В ответ донесся мелодичный смех и хрипловатый чувственный голос Мелани:

— Нет, но это один из наиболее приятных способов, уверяю тебя.

Больше они к этому разговору не возвращались, но Нелл с некоторых пор гадала: почему Мел заговорила об этом именно сейчас?

Мелани Саунд брела по золотистому от пробивающихся лучей лесу, внимательно глядя себе под ноги и думая о своем. В лесу ее интересовали некоторые растения, показанные ей Джои и служащие у маори для приготовления лекарственных отваров. Отварами маори умели лечить даже самые безнадежные случаи малярии и, судя по всему, содержались в них сильнейшие природные антибиотики, хотя наука пока и не подтвердила сей факт. Мелани давно увлекалась народной медициной, рьяно отстаивая ее методы, иной раз вызывавшие улыбку у профессиональных медиков.

Она хорошо запомнила, как выглядит растение, и теперь просто смотрела под ноги, а голова была занята совсем другим. Мел снова и снова вспоминала расставание со своим бой-френдом и его последние слова.

“Если бы ты знала, как ты меня бесишь! Но я не могу без тебя жить!”

Бойфренд вполне оправдывал свое звание. Ему было двадцать пять, и — с некоторой натяжкой — Мел годилась ему в матери. Они познакомились полгода назад на конференции бактериологов в Мельбурне, роман вспыхнул, как просмоленные дрова в костре, и Мел отнюдь не сразу поняла, что парнишка втюрился в нее не на шутку.

Даже по современным меркам Мел Саунд считалась женщиной, мягко говоря, без предрассудков. В ее постели мирно уживались порой и три, и четыре любовника, а поскольку она всегда контролировала дату и время свиданий, то каждый из них считал себя единственным. Будучи вполне обеспеченной женщиной, она никогда не принимала дорогих подарков, не разрешала платить за себя в ресторанах и всегда с возмущением отвергала даже самые робкие попытки обсудить с ней проблему моногамии. Свобода и удовольствие — эти слова Мел Саунд несла на своем знамени по жизни, и не собиралась менять лозунг.