Дитя понедельника - Луиза Бэгшоу Страница 9

Джон держится на работе, потому что он льстец и подхалим.

Шарон никто не трогает, потому что она нравится здешним мужикам.

А я держусь на этом месте только потому, что именно я делаю всю работу.

— Как прошли выходные? — спрашивает Шарон. Она сидит за компьютером и играет в «Сапера». На ее лице написано великое умственное напряжение. Ей еще никогда не удавалось пройти экспертный уровень, но она все равно не оставляет попыток. — С кем-нибудь клевым познакомилась на той вечеринке?

— Э… в общем, нет.

— Здорово, — бездумно отвечает Шарон. В этот момент оставшиеся бомбочки «Сапера» взрываются. — Вот дерьмо!

— Может, сыграешь на продвинутом уровне? — предлагаю я.

Шарон смотрит на меня с жалостью.

— Всегда стоит стремиться к большему, — заявляет она. — Кстати, я кое с кем познакомилась.

— Серьезно? Где?

— На премьере второй части «Блондинки в законе». Вернее, на вечеринке, которая состоялась после фильма, — самодовольно отвечает Шарон, рассматривая свой безупречный маникюр.

— Да? И какой он? Красивый? Интересный?

Шарон делает такой жест, словно пытается отодвинуть подальше все эти жалкие определения.

— Он работает в «Эм-джи-эм», — торжествующе сообщает она.

— Потрясающе.

— Причем в Лос-Анджелесе! — Судя по тону, это-то и есть самое важное, поэтому я округляю глаза — якобы от восторга.

Я забыла упомянуть, что Шарон мечтает перебраться в Город Ангелов, а затем быть открытой каким-нибудь известным режиссером и стать второй Кэтрин Зета-Джонс. К сожалению, Шарон не имеет и половины таланта Кэтрин, а уж тем более ее индивидуальности.

— В Лос-Анджелесе тебя непременно заметят, — говорю я. Шарон пожимает плечами:

— Конечно, заметят. У меня есть для этого все данные. Я хороша собой и талантлива.

— К тому же ты молода, — подхватываю я льстиво. На самом деле мне смешно, но кто я такая, чтобы развенчивать чужие мечты.

— Точно!

— Ты живая. Самоуверенная.

Шарон польщенно улыбается. Вытянув загорелые ноги (сегодня на ней очередное мини-платье), она некоторое время любуется ими.

— Ах, Анна, ты так хорошо разбираешься в людях! Этого у тебя не отнять!

— Может, тогда и мне податься в Лос-Анджелес? — озаряет меня.

Что, если там я устроюсь получше?

Шарон долго и очень задумчиво меня разглядывает. От ее глаз не ускользает моя бесформенная длинная юбка серого цвета и белая блузка с рукавами, туфли-лодочки на плоской подошве. Мне всегда нравился этот мой наряд — деловой, не привлекающий излишнего внимания.

— Нет, Лос-Анджелес не для тебя, — наконец выносит свой вердикт Шарон. — Прости, но это честно.

Я вздыхаю.

— Зато на этом месте ты здорово справляешься со своими обязанностями. — Подумав, Шарон решается соврать: — И Китти тебя любит.

— Доброе утро, — произносит Майк Уотсон.

Мы поднимаем головы. Майк Уотсон — мерзкий хлыщ из отдела развития. Он не выносит Китти, и это единственное, что можно сказать о нем хорошего. Мало того что он груб (и потому часто употребляет американский сленг), он еще и туп. Майк обожает ходить в спортзал, где главным образом клеит женщин. Кого бы из актрис он ни обсуждал, она всегда окажется «слишком толстой» или «староватой». Майк читает только то, что дает ему Роб Стэнфорд, не признавая больше никаких авторитетов.

Роб Стэнфорд, племянник Макса Стэнфорда, того самого крупного деятеля, — единственный рецензент, с которым Майк постоянно работает. Так вот, я уверена, что сам Роб никогда не читает сценариев, однако Майк всегда подписывает их как прочтенные.

А еще Майк ненавидит многих наших сотрудников. Меня он тоже ненавидит. Как-то раз я обмолвилась на планерке, что последний сценарий, который Майк утвердил, — полное дерьмо, и с тех пор мы почти враги. И хотя я была абсолютно права, сценарий все же утвердили, но Майк меня не простил.

— Привет! — отвечаю я.

Джон лениво кивает. Шарон ослепительно улыбается.

— О, Майк, это ты! — восклицает она с придыханием. — Хочешь чаю со льдом? Сегодня жарко.

— Чай кончился, — отвечает Майк и чуть заметно касается ее плеча.

— Я могу сбегать в магазин ради тебя. — Шарон многозначительно приподнимает одну бровь. — Мне совсем нетрудно.

— Спасибо, детка, но я уже послал за чаем Роба.

— Мне очень жаль. — Шарон обиженно надувает губы.

— Но ты можешь сходить за печеньем, — предлагает Майк, подмигивая ей.

— О, разумеется. — Шарон игриво смотрит на него из-под ресниц.

Мне начинает казаться, что меня вот-вот стошнит от их мармеладных блеяний. Должно быть, это заметно по моему лицу, потому что Майк обращает свой взор ко мне:

— Что с тобой? Встала не с той ноги?

— Вроде того, — хмыкаю я. — Сегодня же понедельник.

— Очень жаль, что тебе не нравятся понедельники. Сотрудники фирмы должны ощущать радостную приподнятость всю рабочую неделю, — назидательно замечает Майк.

Ага, думаю я, как олигофрены.

Звонит телефон, и Шарон хватает трубку.

— «Уиннинг продакшнс», — бодро произносит она. — Когда? Прямо сейчас? Да, Китти, одну минуту.

Шарон с видимой неохотой поднимается из-за компьютера, попутно задев Майка бедром.

— Это Китти, она хочет видеть нас троих.

— А что ей нужно? — тотчас интересуется Майк.

— Она не сказала. Прости.

— Тогда я жду свое печенье после вашего разговора. Понятное дело, что он жаждет узнать от Шарон, зачем нас вызывает Китти.

— Конечно. Я зайду, как только мы освободимся…

— Кажется, Китти сказала «прямо сейчас», я правильно понял? — обрывает ее Джон, которому тоже порядком поднадоело это заигрывание. — Прошу нас извинить, Майк. — Он выходит в коридор.

— Тогда я пойду к своим, — пожимает плечами Майк. — Увидимся позже.

Мы направляемся к офису Китти. Несмотря на то что здание издательства оформлено в самом что ни на есть современном стиле, наша начальница предпочла обустроить свой уголок в викторианском духе. Всякий раз, входя в ее кабинет, я не могу отделаться от ощущения, что попала в американский особняк конца пятидесятых, в одну из тех роскошных столовых с лепными потолками, где вот-вот подадут ужин. При всей этой плюшевой обивке и молдингах, в офисе Китти стоит кушетка (словно на приеме у психоаналитика), два стула из красного пластика и фонтанчик с содовой, который я ни разу не видела работающим. Да, помимо этого, на одной из стен висят огромные плакаты с Джеймсом Дином и Роком Хадсоном, а на полочке под ними стоит статуэтка «Оскара» — без единой пылинки.